Томас больше ее не слушал. Неужели он в самом деле совершил все то, в чем она его обвиняла? Или все это делал его двойник? Поистине он был околдован… Патриция с самого начала замыслила это убийство; она хотела поскорее завладеть наследством… А он-то думал, что, когда он вытащит у Дэвида эти пять тысяч фунтов, она наконец успокоится, она откажется от своего плана. Ах, как нелепы и отвратительны были эти его расчеты! Как мог он, умный человек, известный адвокат, дать затянуть себя в это болото! Да, конечно, это было какое-то наваждение…
– Все шло так хорошо, – не унималась Патриция. – Мне удалось совершенно выбить его из колеи. Он и раньше-то не отличался крепкими нервами. Я заморочила ему голову историей с Хромым, я каждый вечер ходила в тумане за ним по пятам, а он думал, что это его преследует Рихтер; я послала его к Бобу Резерфорду, который давно уже спятил; я совершенно точно знала, что Дэвид не продержится долго… Если бы ты ночью бросил его в Темзу, все сочли бы это самоубийством… Тогда как теперь начнется расследование. Велецос может проговориться, Скотланд-Ярд что-то пронюхает…
– Да, – повторил машинально Томас, – Скотланд-Ярд непременно что-то пронюхает…
Он уже видел, как его ведут в суд, обвиняют, обливают грязью… Даже если он и сможет оправдаться, даже если избежит петли, все равно на его карьере можно поставить крест; от него отвернутся друзья, и ему ничего не останется, как, подобно Оскару Уайльду, покинуть Англию и закончить свои дни в трущобах Монмартра или Бельвиля…
Угадав, о чем он сейчас думал, Патриция вдруг переменила тон.
– Прости меня, милый, – нежно прошептала она, подошла к нему, положила на плечи руки. – Послушай, все еще можно уладить. Кто поверит этому жалкому греку? У тебя прекрасные связи, дело можно будет замять. В худшем случае уедем в Штаты. Вспомни, ведь я теперь буду богата, очень богата: у Дэвида было больше полумиллиона долларов…
Она приблизила к нему свое лицо, ее губы коснулись его губ. Еще секунда, и наваждение возобновится…
Но нет, поздно. Он резко высвободился:
– Нет, Патриция, нет. Я этого не хочу.
На сей раз у нее на глазах были настоящие слезы.
– Но почему? Почему?
– Потому что ты убила его. Знаю, я был твоим сообщником, я не имею права тебя упрекать. Прости, что я тебя оскорбил. Но это сильнее меня. После того, что произошло, я больше уже не смогу тебя обнимать.
– Но я не убивала его! – воскликнула она. – Поверь мне. Я не ожидала, что он придет. Я думала, он утонул в Мейднхеде. Я мирно спала у себя в комнате в «Кипре». Вдруг я услышала шум, встала, сошла по лестнице вниз… Кабинет был открыт, там горел свет… Я заглянула и увидела, что Дэвид душит Велецоса. Я не знала, как поступить. К счастью, вспомнила, что пробки находятся в коридоре, – мне удалось выключить свет во всем доме, прежде чем он меня увидел. Но он не уходил… Тогда, чтобы избавиться от него, я опять стала изображать походку Хромого. Клянусь тебе, я не хотела его убивать, я просто рассчитывала запереть его на чердаке! Не знаю, что произошло в темноте: наверно, он открыл окно, думая, что это дверь… и упал…
Томас покачал головой. Видно, она в самом деле растерянна, если лжет так неуклюже и глупо.
– А Кэтрин Вильсон? – сказал он. – Она тоже случайно упала под поезд?
– Она обо всем догадалась и грозилась на меня донести, – зарыдала Патриция. – Это была нехорошая женщина. Я сама не знаю, как это получилось. И опять ты виноват! Ведь это ты предупредил меня, что у нее назначено с Дэвидом свидание. Вспомни-ка, ты подслушал, когда он говорил с ней из телефонной кабины. Если бы ты мне об этом не сказал, я бы туда не пошла!
Наступила долгая пауза, похожая на минуту затишья в центре циклона. Патриция тихо плакала. Томас стоял неподвижно, охваченный отвращением и беспредельной усталостью.
Наконец он решился.
– Слушай, – сказал он, – я дам тебе шанс.