И он уже однажды сделал ей больно. Тот же минус.
Но он обещает ей доказать свою любовь. – Еще один плюс? Возможно. Так, плюс с минусом.
Ворон купил для нее галерею. И что? Это тоже плюс? Может и нет?
Он помог ей с заказом раньше, и заботился о ней, до той злополучной ночи. – Плюс.
Он ее ревнует ко всем, значит любит? Плюс с минусом.
Что она теряет, если согласится? В целом, он хуже уже не сможет сделать. Да и плюсов больше, чем минусов…..
Казалось, что голова ее сейчас взорвется от обилия мыслей. Алкоголь постепенно разгорячил кровь. Придерживая полотенце руками, она начала кружится по комнате. Легкая невесомость пришла на замену тяжелым думам. Осушив первый стакан, она рванула в душ. Для полного расслабления, ей хотелось почувствовать теплые струи воды на своем теле.
Спустя несколько минут, Малиновская вернулась в комнату, и вновь приступила к бокалу с шипучим напитком. Голова ее немного кружилась. Третий бокал шампанского за вечер – пожалуй, можно и еще. В конце концов, ей было, что сегодня праздновать.
- И что мне с тобой делать, Митька? – спрашивала у пустоты девушка, опускаясь посреди комнаты, и обхватив себя руками. На глаза ей упала папка с набросками, что девушка сделала в Одессе. Только в этой папке были именно рисунки Ворона, аккуратно сложенные. Бережно и с любовью, как и все воспоминания.
Достав из глубин комнаты и его портреты исполненный масляной живописью. Разместив у стены, она окружила себя маленькими и большими миниатюрами, этюдами и полноценными картинами Димы, и почувствовала, как крупная дрожь начала бить ее. И это несмотря на то, что в комнате было тепло.
- Как мне быть, Дима? Как признаться, что я трусиха? Просто боюсь…Себя и своих чувств…
Трель мобильного разрезала сгущающий мрак, что постепенно окутывал ее. Не посмотрев даже кто звонит, Соня устало ответила на вызов.
- Слушаю.
- Пожалуйста, не клади трубку. – вместо обычного приветствия, услышала девушка тихий, знакомый до боли голос.
- Чего тебе? – недружелюбно бросила она, пытаясь не выдать внезапно возникшей радости, что зародилась в ее груди. Невесомые бабочки затрепетали в ней. Коснувшись одного из портретов любимого, она молчала.
- Хотел услышать твой голос, - еле слышно прошептала Ворон, и вдруг отчаянно рассмеялся. – Ты ведь игнорируешь меня. Отказываешь мне.
- На это есть причины. – более враждебно буркнула Соня, но следом догадка осенила ее: - Ты пьян?
- Да, - расслышала. – Представляешь, хотел снова напиться, чтобы все забыть. И тебя, и все произошедшее. И твой отказ. И прилюдную пощечину, которой ты меня сегодня наградила. Но не могу. После выпитого меня лишь сильнее тянет к тебе. Хочу тебя. Увидеть, поцеловать, прижать к себе и никуда не отпускать. Даже несмотря на то, что ты меня ненавидишь.
- Не нужно, - вдруг осевшим голосом прошептала девушка, прижимаясь разгорячённым лбом к прохладному стеклу. – Это ни к чему хорошему нас не приведет.
-Знаю, Сонечка. – обреченно произнес мужчина. – Но и жить без тебя я больше не могу. Не могу жить так, как раньше. Знаю, что ты меня ненавидишь. Знаю, что презираешь. Знаю, почему отказала, но жить не могу.
Он шептал ей всякие глупости, а она все больше грустнела. Слишком большая разница между ними. Слишком огромный образовался каньон. И она себя начинала ненавидеть за ту слабость, что испытывала лишь с ним.
- Можно я приду к тебе? – вдруг неожиданно попросил он. – Только посмотрю на тебя. Обещаю, что приставать не буду.
- Как же ты приедешь в таком состоянии? – переспросила Соня, не осознавая пока еще тот факт, что действительно сама хочет видеть его.
- Вызову водителя. Или второго. Или найду вертолет и прилечу к тебе. Приползу к тебе, но я просто обязан тебя сегодня увидеть.
Представив себе эту картину, Малиновская вдруг бросила:
-Не нужно, Митька. Не нужно. Прощай.
Отбросив телефон, переступила через рисунки и схватила бутылку. Так и до алкоголизма не далеко. Делая глоток за глотком, она позволяла теплу алкоголя захватить ее в свой плен. Не заметила девушка, как через несколько минут ее накрыло. Касалась рисунков, смеялась и пританцовывала на месте. Громкий стук в дверь отрезвил ее. Художница прошествовала ко входу, и умудрилась побеспокоится о своей безопасности.