Рассказывать обо всем, что со мной происходило, неинтересно. Однако я всегда верила в ту пугающую, волнующую и невыразимо-прекрасную истину, что жизнь может за один миг полностью измениться. И моя вера меня не обманула.
Итак, прошло энное количество времени, и вот я уже стою в зале суда. Огромный зал набит битком, почему-то много людей в форме ОМОН. Напротив меня на скамье подсудимых Василий Петрович, одетый в дорогой черный костюм, ослепительно белую рубашку и строгий галстук.
– Итак, обвиняемый, ваше последнее слово, – с совершенно неуместными нотками кокетства произносит судья, судя по морщинистому лицу, ровесница энергичного предпринимателя.
– Лариса, деточка, прости меня, я осознал свое хамское поведение и надеюсь на твое доброе сердце, – неожиданно громко восклицает Куропатов, энергично жестикулируя. – И мне не жаль этих двадцати штук баксов, я понял, что это была кара Господня, пусть деньги достанутся тем, кому они нужнее, – по залу суда проносится удивленный и одобрительный гул. – И, деточка, я нанес тебе большой моральный ущерб, не держи на меня зла, я прошу прощения, – он неожиданно падает на колени и простирает ко мне руки. – Чтобы искупить свою вину, я хочу подарить тебе мою квартиру на Крите на первой линии у моря, – в зале звучат громкие аплодисменты. – Есть одно маленькое условие, деточка, – чуть смущенно добавляет Василий Петрович, поднявшись с колен. – Приезжай ко мне на свиданку в лагерь, всего один раз, всего один раз в месяц, чаще не пустят суки ментовские, и привози с собой черные шелковые простыни, это важная деталь, в моем возрасте начинаешь обращать внимание на детали.
– Заткнись, кретин, убью! – истошно кричит женщина.
Я открыла глаза. За стеной у соседей был скандал. Надо же, неразумно в два часа ночи выяснять отношения, ведь потом можно наделать ошибок на работе. Правда, возможно, они сейчас в отпуске. Я приняла снотворное и погрузилась в тяжелый сон без сновидений до утра.
Прошло почти две недели. Мне порядком надоела беззаботная жизнь в провинции. Анатолий сухо отвечал на мои электронные письма. Не вдаваясь в подробности, он вновь и вновь с некоторым раздражением, которое чувствовалось по кратким текстам и восклицательным знакам, заверял меня, что все под контролем и моей ссылке скоро придет конец. Единственное, что от меня требуется, с терпением и надеждой ждать звонка или письма сверху, то есть от него, моего прямого и непосредственного начальника. Мое терпение истощалось вместе со скудными отпускными. Виталик писал мне, что очень ждет и понял в разлуке, как сильно я ему дорога. Совокупность всей информации, которую мой нынешний возлюбленный нашел в сети о компании, где я работала, свидетельствовала о том, что она зарабатывает на «сливе» депозитов. Я тоже за время моего заточения изучила, наверно, все, что написано во всемирной паутине о фирме, где я работала, но легче мне не стало, и однозначных выводов я не сделала.
– Не буду больше здесь сидеть, вернусь в Питер, и будь что будет, – как-то сказала я за вечерним чаем Анне Сергеевне. – Я давно потеряла все, что мне было дорого.
– Сходи, Лариса, в монастырь, две недели живешь почти и ни разу не побывала. Там очень красиво, главная достопримечательность нашего города, одно из чудес света, помолись, и Господь укажет, что делать дальше.
На следующий день я пошла в монастырь, чтобы развеяться. Шел дождь. Даже в высоких до колена сапогах, узких джинсах, шерстяном свитере OGGI и черном кожаном плаще мне было холодно. Я крепко прижимала к плечу ручку сиреневого английского зонтика, будто надеясь, что он защитит меня от всего мира. Я проехала две остановки на автобусе. Закончились хрущёвки, впереди показались деревянные одноэтажные дома. Недалеко от монастыря было несколько ларьков с сувенирами. Дорога, вымощенная крупным камнем, вековые сосны, древняя широкая крепостная стена навеяли на меня грустные мысли о скоротечности бытия.
«Останутся эти камни и средневековая крепость, но уже не будет моей души. Не так уж важно, кто отправит меня на тот свет, Куропатов, или старость, или болезнь, или какой-нибудь пьяный водитель, – вздохнула я, – главное, что полжизни пролетело быстро, как одна ночь любви и грусти, и то, что осталось, тоже незаметно промелькнет. Как жаль бездарно потраченную молодость! Я похожа на бесприютного бродягу на огромной планете, этот мир прекрасно обойдется без меня. И если верить моему до сих пор горячо любимому Славе, после смерти моя душа станет маленькой звездочкой, затерявшейся среди бескрайних галактик. И от этого мне сейчас почему-то грустно и страшно. Я как ребенок, заблудившийся в огромном лесу».