Утро. Олег просыпается за несколько минут до звонка будильника и, тихонько спустившись на пол, подползает к приоткрытой двери, за которой располагается спальня бабушки и деда. Он аккуратными движениями подталкивает чуть приоткрытую дверь, чтобы она отворилась ещё шире и стала видна большая двуспальная кровать, громадный пузатый шкаф для одежды, две тумбочки с парными лампами – трофеем деда, который много лет назад вызвал всеобщее недоумение, а теперь позволяет им, не мешая друг другу, читать вечерами в кровати. В комнате есть еще письменный стол и три стула, стоящие возле него: один между ящиками для бумаг и два по бокам, справа и слева.
Вот и вся обстановка.
Олег знает, что как только будильник звякнет один лишь раз, бабушка тут же накроет его ладонью, и не зажигая своей лампы, сядет на кровати. Её волосы заплетены на ночь в небольшую косичку, плечи разбиты бретельками белой хлопковой рубашечки, украшенной впереди шитьём. Олегу очень нравится сумрачная бабушкина спина, в этой белой пелене: Алевтина Семёновна именно сейчас более всего похожа на ту Алю с фотографии. Она не строгая и графично-серая. Она немного растрёпанная со сна, с выбившимися прядями, длинной шеей и подвижным позвоночником, её руки ловко и быстро расплетают косичку, расчёсывают волосы, кидая пряди вдоль спины, и, воткнув гребенку, закручивают пучок, закалывая его шпильками. Это начало превращения Али в Алевтину. Затем Аля (всё ещё Аля!) наклоняется, поднимая чулоки и, вытянув сначала одну, а затем и другую ногу, надевает их, фиксируя белыми бельевыми резинками. И вот ещё секунда, ещё только одна, последняя, отделяет Алю от Алевтины Семёновны. Вот сейчас она встанет, одёрнет рубашку, расправит плечи и, надев халат, двинется на кухню – и пересекать комнату будет уже Алевтина Семёновна, будить мужа и внука будет тоже она. Только одна секунда – и Олег пулей летит в кровать и превращается в спящего мальчика.
Пока бабушка готовит кашу и варит крепкий кофе, Олег в своём притворном сне всё вспоминает, как Аля, расправив косу, взмахивала локонами, как её руки нежно оглаживали волосы, как поднимались, словно в удивлении её плечи, а затем падали вниз в какой-то мифической растерянности. И Олежке казалось, что её заколдовали, что вот ещё чуть-чуть, и он разгадает, как вернуть прежнюю Алю. Ту, что умела радоваться, надеяться, смеяться, терпеть и любить.
Завтрак. Молчаливый, постный, как и все «трапезы» в их доме. Хлопнула дверь – первым ушёл Андрей Борисович, за ним приехал его весёлый водитель Паша и вот уже дважды сигналил ему снизу.
Затем очередь Олега. Алевтина Семёновна сопровождает его всюду, как тень. Даже когда он заходит в туалет, она, прислонившись спиной к стене напротив двери, всё говорит и говорит: «старайся, никаких четвёрок не должно быть в школе», «для тебя создали наилучшие условия для жизни и учёбы», «ты должен оправдывать, должен соответствовать нашим надеждам», «должен гордиться, что ты Завилов», «мы же уважаемые люди, и ты должен понимать, что…»
«Это никогда не закончится. Это не может быть правдой, не может быть той жизнью, за которую так борются люди, не может,» – думал Олег, глядя на себя в зеркало, пока мыл руки, а потом долго, как во сне, вытирал их полотенцем.
– Шевелись, опоздаешь, – командовала Алевтина Семёновна.
И когда, уходя, в дверях он оглянулся на неё, то увидел на ней её привычный строгий костюм, увидел, как она надевает свои вечные башмаки и подумал: «Нет, никогда эта женщина не была Алей».
7
В восьмом классе все влюблены. Девчонки в старшеклассников, мальчишки в «мелюзгу». Ну, а в кого, в самом деле, влюбиться, если одноклассницы в твою сторону не смотрят.
У Люськи роман явный. У Таськи, Вали и Лерки тайные со вздохами и рассказами друг другу по секрету, в кого, как и насколько долго. Но от того, что все пятеро знали, кто в кого влюблён отношения не переставали быть тайными: было сосчитано, кто на кого сколько раз обернулся, кто кого задел случайно в раздевалке, кто кого тайно «ну, почти незаметно преследовал» до дома, чтобы понять, где живёт, хотя не ясно с какой целью.
И только Оля молчала. То ли время ещё не пришло, то ли и в самом деле ни в кого не была влюблена. Она засела за книги, стала как-то особенно старательно учиться. И хотя по-прежнему гуляли всей компанией шумно и весело, но Оля улыбалась всё же как-то неловко, словно была далека от общей любовной агонии и чувствовала себя неуместным свидетелем чужих историй. А Таська, вытаращив глаза, не обращая внимания на возражения, ежевечерне тащила Олю на набережную прогуливаться в тайной надежде, что Он со своими приятелями тоже выйдет на променад. И они ходили туда-сюда, и если вдруг Таськины ожидания сбывались, то последняя жеманно поднимала плечи, округляла до невозможности глаза и демонстративно хохотала.