Вот удивилась бы Таська, Валя, Лерка и даже Оля, если бы вдруг узнали, что мальчишки, так равнодушно проходящие мимо них, так демонстративно не обращающие внимания на них, эти самые мальчишки мучились мыслью о том, как нескладно всё в этой жизни устроено от того, что именно они должны первыми подходить и знакомиться. Ну, почему девчонки не могут сами первые это сделать, почему всё так. Ведь двадцатый век на дворе и условности давно уже откинуты, и эмансипация, наконец! И эта мука, эта боязнь быть отвергнутым, стать предметом насмешки – это самое сильно из человеческих чувств. И надо быть самым храбрым храбрецом, чтобы подавить в себе этот страх. Право же, человек может забыть почти все горести, кроме того, что его отвергли.
И поэтому люди склонны молчать о своих чувствах или, если совсем невмоготу, говорить, строя некие описательные обороты, чтобы иметь возможность отступить, вовремя замолчать, предпочесть остаться непонятым. Сколько великолепных романов не состоялось по этой причине, скольким чувствам и эмоциям не удалось распуститься…
Весной, в самом конце третьей четверти, со всей очевидностью встал вопрос о сдаче первого главного экзамена. От него зависел переход в девятый класс и дальнейшее поступление после школы либо в институт, либо уход в техникум или ПТУ. Все писали в толстых тетрадях ответы на вопросы экзаменационных билетов, сдавали и пересдавали правила и опорные схемы. Одним словом, в жизнь вошла некая доля сосредоточенности.
Однажды на контрольной, обернувшись назад, Таська заметила, как стали молчаливо похожи Оля и Олег: одинаковая, почти до дрожи, сосредоточенность фигур, эти склоненные головы с напряженно вздернутыми бровями, быстрые взгляды друг другу в тетрадь. Хотя, может, это только так кажется, все ученики на контрольной похожи, на всех общая печать озабоченной собранности. Таська отвернулась, углубилась в формулы и забыла и об Олеге, и об Оле.
Оля, шевеля губами, пыталась вспомнить подход к решению задания и, почувствовав всю тщетность своих усилий, решила подсмотреть ответ в варианте Олега. Она повела глазами в сторону и увидела, как синие чернила расплываются от слез, капающих из его глаз. Он хлюпнул носом, достал платок, утерся и, не глядя на Олю, прошептал: «Не могу решить!»
– Ну и что! Плюнь, – ответила Оля
– Нет! Не могу, надо. Иначе четвёрка. Как же ты не понимаешь.
– Ну и что, что четвёрка? – удивилась девочка.
– Мне нельзя получать четвёрку! Нельзя. Это же стыдно.
– Почему стыдно? Сколько можно. Ты просто параноик какой-то. Это же глупо!
– Отстань. На меня надеются. Отстань, ты не поймешь.
Оля действительно не могла понять этих повторяющихся слёз по поводу четвёрок. Видя его заплаканные глаза, мальчишки издевались над Олегом в открытую, смеялись девчонки. Никто с ним не дружил, и все старались задеть презрительным словом. Ну, неужели пятёрки стоили того, чтобы так жить.
Но когда через два дня в пятницу объявляли оценки за контрольную, Олег, получив четвёрку, не выдержал и, заплакав практически в голос, вскочил и выбежал из класса.
– Завилов, куда?! – только и успела крикнуть ему вслед математичка, которая, в общем-то, тоже презирала Олега за подобное поведение.
Олег в класс не вернулся. Его тетрадь, учебник, пенал и портфель так и остались в кабинете математики.
– Глебова, сложи, пожалуйста, вещи Завилова, – попросила учительница математики.
Оля сложила всё в сумку и спросила:
– Тамара Петровна, а куда девать его портфель?
– Повесь на крючок. Может этот истерик еще вернётся. Господи, я ему удивляюсь, можно подумать, его обидел кто-то или оценку поставили необъективно.
– Его дома бабушка ругает, – тихо отозвалась Оля.
– Ну, кого не ругают. Я тебя спрашиваю, кого из нас не ругали за оценки?
– Не за четвёрки же…
– Это понятно, что не за четвёрки, но это кого за что: кого за тройки, кого за двойки. Это просто уровень родительских амбиций, но суть-то от этого не меняется.
– В общем да, но он всегда был каким-то странным. Мне он кажется вечно напуганным.
– Ладно, Глебова, иди. Пусть сам с собой разбирается.
– До свидания, Тамара Петровна, – сказала Оля, обернувшись уже в дверях.
– Угу, – отозвалась учительница, погружаясь в журнал, – до свидания.
Оля ушла. Девчонки ждали её внизу, в раздевалке. И когда вся компания выкатилась на улицу, Лерка не выдержала:
– Не, ну псих этот Завилов. Шиз натуральный
– Из-за четвёрок рыдать в восьмом классе – это уже край, – поддержала её Валя.