В редакции газеты «Вечерняя Алма-Ата» он сотрудничал со дня её образования. Жить было негде, приходилось ночевать на работе, спать на столах. Бернадский единственный заведующий отделом – беспартийный.
– Потом я ещё раз ездил в Москву, повидался с друзьями.– Об одном из них рассказывает:
–Интересный человек, кандидат наук, а билетов в электричке принципиально не берёт.
Жена его говорит, что он на штрафах уже израсходовался больше чем стоят проездные билеты…
…Светает. Из другой палатки выходит Баскарма. Подошёл к затухшему костру. Развёл огонь. Погремел флягой. Подошёл к нашей палатке: – Василий Анисимович, вставайте, пойдёмте к костру, попробуем брагу – влияет или не влияет?
Так начался новый день для всех нас, а не только для «Аниса» Бернадского, – праздный день.
… С Бернадским я впервые увиделся в 1962 году, когда приехал из армии в отпуск, хотя заочно уже знал о нём. Тогда он читал нам с женой свои стихи в кафе «Шолпан». Дело в том, что его старенькая мать жила тогда у брата моей жены, она «водилась» с его дочкой Майей. Позднее жена выслала мне в часть одно из первых его стихотворений, опубликованных в газете. Оно называлось « Мажоры»:
«…Просто видится взору,
Просто верится мне-
Невесомые горы
Пики тянут к луне,
Отражаясь в заливах
Самых ласковых глаз…
Рядом город счастливых,
Ожидающий нас…»
Коллеги:
(разговоры у костра)
Тема: «Кто как приходит домой пьяный?»
Поэт Бернадский:
– Мой хороший приятель Павел Петрович Косенко – писатель,
у него есть повести о Достоевском, о Павле Васильеве, он работает в журнале «Простор» зам. редактора. Меня поражало всегда то, что он очень интеллигентно приходил домой. Соберёт всю свою волю: идёт ровно, не качаясь, доходит до жены и говорит: «Прости, дорогая». После чего падает и совершенно отключается.
Н. Г. Болгов:
– У нас один буровой мастер в золоторудной экспедиции рассказывал: «Я когда прихожу домой сильно пьяный – падаю с порога на колени перед женой и с чувством произношу: – Королева моя! Любимая… – И на коленях иду, иду за ней, тянусь руками и губами к подолу её. И знаешь, проходит».
Баскарма (Виктор Васильевич Дурнев):
– А я однажды, чтоб не ворчала жена, купил с премии два торта, несу в обеих руках по торту. И чтоб нажать на звонок, поставил торты на ступеньки лестницы. Открывается дверь – жена как глянула на меня, я и забыл про торты. А утром на ступеньках их не оказалось.
А Бянкин Георгий Михайлович – нач. химлаборатории, когда мы сидели у его друга-корейца в Манкенте, с театральным пафосом исповедовался:
– Я не только скверный муж, я к тому же и лицедей. Иногда я притворяюсь сердитым, когда вхожу домой пьяный: «Всё надоело! До каких пор всё будет продолжаться?!»– кричу, а сам устремляюсь к кровати.
Назавтра мы у него спрашиваем:
– Ну, как дела, Георгий Михайлович? Как вы на этот раз «рассердились»?..
Отвечает:– Не успел я вчера рассердиться, как дочь всё поняла.
…Георгий Михайлович в тот раз удивил нас, сказал, что у корейца мы ели цыплят, но нам показалось, что всё-таки ели мы собаку – уж очень мясо было жёстким. Да разве можно разобраться в мясе после такого количества выпитой водки?..
В. И. Сташков:
– Да что там перед женой. Однорукого Федю Князева помните – старшего бурового мастера? Когда он в Алма-Атинской экспедиции работал, буровики рассказывают. Запил он «по-чёрному». Его буровая стояла в каком-то посёлке напротив магазина. Вот он тяпнет вина, поспит – и в магазин, снова тяпнет, поспит – и в магазин. Ну а дальше, как в анекдоте. Надо было переезжать на новую точку, а Федя пьяный «в дугу». Буровики видят, он «готовый», загрузили его в вагончик и переехали на новую точку. Станок поставили, забурились. Федя проснулся, встаёт и идёт, как всегда, в магазин напротив. Глядь, а магазина нет. И как говорят буровики, повертел головой из стороны в сторону и… закукарекал. ( Все смеются):
– Ну, ты, Ваха, даёшь?!
– А я что? – За что купил, за то продал.
– А где сейчас Федя Князев?
– Сейчас он работает завхозом в театре Лермонтова, иногда даже на сцену выходит в качестве однорукого статиста. Ему там нравится, артист – не халам-балам.