Филипп Алексеевич не курит, не пьёт. Холост и бодр, хотя ему уже за пятьдесят. Он любит, когда сослуживцы его приглашают на чай, и если выпьет рюмку вина, то на следующий день говорит так: «Мне понравилось Ваше вино, скажите, пожалуйста, его название, я запишу себе в книжечку» и добавляет: «И всё-таки вчера со мной было дурно».
Но женщины (ох, эти женщины!)… Одна из них говорит ему: «Филипп Алексеевич, Ваш метод подсчёта запасов подземных вод в системе нашего треста и даже шире является общепризнанным». И надо видеть, как он изгибается, как щурит глаза. А ведь, какой там «метод», какие «подсчёты запасов»?.. О, женщины! Он любит вашу лесть.
…Мы часто, сидя в конторе, проклинаем всё на свете, естественно, сильно и не очень сильно всё преувеличивая. Мы, например, говорим, что Джонсон и Голдуотер – одно и то же, и что гуманность врачей ни к чему, если у человека рак или сильный ожёг, что наши законы порой совсем не понятны. Возьмём, например, случай, когда тебе прямо при всех плюнут в лицо. Не схватишь же ты обидчика за рукав и не потащишь в милицию, когда следовало бы ему просто дать по роже. Однако тут же спохватываемся: « А вот Филипп, тот повёл бы в милицию». Стало быть, люди разные, разные есть человеки. Вот такой у нас Филипп.
28 сентября 1976г
Гурьев
Сегодня я в обиде на поэта Сергея Киселёва. Он отнял у меня вечер. Купил его сборник стихов «Возвращение» и прочёл до конца. На это ушёл вечер. Стихи определил как «вакуумные», ничего не дающие, а только отнимающие время. Ни одному слову не поверил – не берут, не трогают. Лучше не писать, чем так писать. Ещё называет себя «четырежды известным» поэтом. Белиберда. Скажу ему об этом. И «потребую» 22 копейки назад. Штрафовать надо за такие стихи – засоряют прессу. И аннотация – фальшь.
Может быть, я был в дурном настроении. Тогда надо перечитать. Чтобы не обидеть лично знакомого мне поэта.
29 сентября 1976г
Посёлк Тендык. Гурьевская ГГЭ
Я в экспедиционной гостинице. Один. Передо мной стол с закусью и начатая бутылка водки. Я уже выпил две рюмки – ни в одном глазу. Но тут меня озарила мысль: а что, если понаблюдать за собой, как действует на меня алкоголь?.. Сразу стало интересней. Наливаю третью. Через некоторое время понимаю, что наступает блаженство, да такое, когда уже и женщины отодвигаются на следующий план. « Следовательно, для женщин двух рюмок достаточно»,– решаю я.
После четвёртой я заметил, что «риска» содержимого бутылки ушла за половину. Следовательно, всего будет семь рюмок. Зато, закусывая, я налегал на рассол, и делал это, как казалось мне, более энергичнее, чем обычно. Видимо, потребность в кислотах наступила. Потянуло на сон. Расслабился. Хорошо. Но возвратились мысли о женщинах. Появился импульс кажущегося отрезвления. Захотелось «дерзать». В такой, видимо, момент появляется дерзкая решимость выйти на люди и совершить что-то невероятное, вопреки всему.
…Как будто наступило отрезвление, но это, наверное, самому так кажется.
Пошёл на пятую. Налегая на рассол, хотя и был сыт, я стал рассуждать «шопотом», и не только рассуждать, но и беседовать с воображаемым собеседником, однако зная, что собеседника нет и что сам я достаточно пьян. «Чем пьянь хороша,– подумал я,– это тем, что после неё легко отстранить старую и перейти на новую идею». Для холерика (т.е. меня) по крайней мере.
Хорошо работают дыхательные органы, появилась потребность сделать двигательные упражнения. С удовольствием поработал ногами лёжа на спине.
Потом я лежал и улыбался, вспоминая о любви. Это после пятой рюмки.
…У некоторых народов всё просто,– думалось мне,– вот многожёнство… Откуда оно и почему? Мужчины имеют старшую жену, потом младшую… и так далее. Наверное, это возростная потребность в обновлении мужских ощущений. И если это не запрещено законом, то ни к чему и скрытые измены. Вероятно, у древних людей это совершалось «на миру», открыто. И тайные акты были ни к чему…
…В голове туман. Но несёт на шестую рюмку. После которой я обычно засыпаю. Однако сейчас ещё раннее время. На улице светло и спать как будто бы нелепо. И я воздерживаюсь от шестой рюмки. Хотя ни кого из друзей видеть не хочу по-прежнему.
Обратил внимание, что почерк мой заметно изменился – стал размашистый,– но продолжаю письменно фиксировать свои наблюдения.
…Опять началось отрезвление, видимо, вызванное выходом «паров» первых рюмок, хотя с момента начала употребления прошло чуть более двух часов.
Поставил чаёк на плиту. Налил и выпил шестую. После шестой – приятное жжение в груди. Рассуждение вслух, с удовольствием провожу время у телевизора. Целеустремлённый почерк. Дерзновение. Самосознание. Смелость суждений на чистоту.