— У меня слабость к Пуччини.
— Музыка действительно чудесная, ну а само содержание опер меня всегда раздражало. Эти его страдалицы, вечные жертвы неотразимых мужчин. В нашем двадцать первом веке они кажутся довольно нелепыми.
— Я почему-то никогда об этом не задумывался.
— Еще бы. Вы ведь мужчина.
— Такая уж мне досталась хромосома. Простите.
— Нет, это вы меня простите. — Она рассмеялась. — За грубость. Не сердитесь. Жутко перенервничала, когда выпал ключ. Разозлилась на себя, вот на вас и накинулась. Это нечестно. Ключ у меня на цепочке, я обматываю ее вокруг запястья, так наверняка не уронишь… а тут очень торопилась и забыла… Вы со Ская?
Он на миг задумался.
— Да-а… Вернее, там я вырос. А родился на Харрисе. Но родителей моих манили огни большого города. Поэтому они переехали в Портри[5].
Она снова рассмеялась.
— Так, значит, вы хорошо знаете Портри?
— Хорошо наслышана о нем. Я знала одного жителя Ская. Sgiathanach[6].
— Это люди верные. Нас всегда тянет туда вернуться.
— Правда?
— Еду туда при всякой возможности. Там великолепно. Для тех, кто равнодушен к развлекансам.
— Но вашим родителям там не понравилось?
— Ну почему же? Им посчастливилось умереть в собственных постелях. — Она почувствовала, что он улыбается. — Не вынесли культурного шока.
— Не всем выпадает такая легкая смерть.
— Это точно. Многим везет гораздо меньше.
— Спасибо вам. Выручили.
— Да не за что. Справитесь с осколками?
— Конечно. Справится моя сестра, только сначала отчитает меня за самонадеянность. Я просто оставлю пакет тут, у двери. Все равно продукты придется выбрасывать.
— Ясно. Вы уверены, что я больше ничем не смогу помочь?
— Спасибо. Теперь все будет хорошо.
Она слушает, как он спускается по лестнице: его шаги удаляются. И уже с некоторого расстояния донеслось:
— Может, встретимся в опере? Смею надеяться, что «Турандот» соответствует вашим строгим феминистским требованиям?
— Вполне. Эта девушка в моем вкусе. Заглатывает мужчин, разрывает клыками, а потом выплевывает. Не отгадал загадку — голову долой!
— Позвольте уточнить: принц все отгадал и даже ее проучил. Посредством своего имени, скажи, говорит, как меня зовут…
— Верно. Ненависть Пуччини к женщинам обязательно в конечном итоге торжествует.
— Вы замерзнете. Идите в дом. И хорошенько вытрите ноги — вы же стоите в луже красного вина.
— Еще немного, и стояла бы в луже слез.
— Может, как-нибудь увидимся.
— Вы-то, возможно, меня увидите, а я вас точно не смогу увидеть. Всего доброго.
Марианна
Вы когда-нибудь задумывались о том, что наш язык откровенно подыгрывает зрячим? (Наверняка нет, вы ведь можете видеть.) Ну а я… Мало того что не вижу, но еще вынуждена осторожно выбирать при общении с кем-то слова, чтобы не возникало неловкости. Вы только вслушайтесь во все эти фразы: О, я вижу, к чему вы клоните… а теперь рассмотрим вот что… я вижу примерно так… вглядись в то, что таится между строк… не вижу, какая тут связь… все зависит от вашей точки зрения…
Ну что, видите, какая складывается картина?
Я-то, естественно, не вижу.
Многие спрашивают, зачем я хожу в оперный театр? Я не вижу певцов, я не вижу декораций и костюмов, я не вижу игру света на сцене. Могла бы, сидя дома, просто поставить диск, — впечатление будет то же. В ответ я сама спрашиваю у этих людей: разве смотреть на репродукцию «Звездной ночи» Ван Гога или на саму картину — это одно и то же? (Конечно, где уж мне знать, но я знаю тех, кто плакал, стоя в музее перед этим полотном.)
Тем, кого удивляют мои походы в музыкальный театр, скажу лишь, что именно опера, как никакое другое искусство, помогает с предельной (для меня) полнотой воспринимать мир. Все эти скульптуры, драпировки, обивки, когда удается их потрогать, волнуют меня бесконечно. Прочие театральные постановки, романы, стихи познавательны, интересны, трогательны, ну да, да… только они не захватывают меня целиком и не дают возможности все-таки увидеть. Я могу узнать у Толстого, почему французы покинули Москву, благодаря азбуке Брайля или аудиозаписи, но я никогда не смогу представить этот город. Или снег. Или человека, тем более огромную армию. Язык у Толстого необычайно емкий, образный, я могу читать его прозу, иногда. Но это не родной мне язык, в том смысле, что он визуальный.
А вот музыку мне «читать» гораздо проще. Впрочем, ее и читать не нужно. Она проникает прямо в сердце, бередит душу, будит какие-то необъяснимые чувства, вызывает лавину мыслей и слуховых образов. Сидя в зале, я гораздо больше сосредоточена на своих эмоциях, чем на самой опере. Иногда меня настолько будоражат все эти звуки и ощущения, что мне кажется, будто впечатление от увиденного было бы гораздо менее ярким.
6
Гэльское название острова Скай. Наиболее распространенное толкование этого слова — «крылатый остров».