— Солнышко, прости, что так долго. — Наклонившись, она схватила стакан и отпила большой глоток. — Боже, лед почти растаял. — Она поставила стакан на столик. — Невозможная очередь. А потом меня отловила почитательница. Выясняла, когда выйдет «Ночь древняя и Хаос». В общем, надписала ей книгу — у меня в сумке завалялась парочка экземпляров. Она была неимоверно тронута.
Марианна, не поворачивая головы, вздохнула:
— Да уж, Лу, ты всегда находишь изумительно нелепые названия.
— Между прочим, это Мильтон.
— Вот именно. Но ты-то не Мильтон, моя милая. И помолчи минутку, позволь тебе представить мистера Харви. — Она повела рукой в сторону соседнего кресла. — Тот самый человек, который великодушно отыскал мой ключ — в день Рождества, помнишь? Мистер Харви, это моя сестра, Луиза Поттер, она, между прочим, знаменитость. Пишет на редкость дурацкие книжки.
Луиза напряженно хохотнула:
— Марианна, солнышко мое, тут никого нет!
Кресло пустое.
— Пустое? — В больших опаловых глазах не отразилось никаких эмоций, Марианна лишь слегка повернула голову направо, прислушиваясь. — Но он только что был здесь. Мы разговаривали. Странно, очень странно!
Луиза плюхнулась в свободное кресло слева от сестры и собралась скинуть туфли на высоких каблуках. Но, представив, как мучительно будет снова втискивать в них ноги, не решилась.
— И хорошо поболтали? С твоим загадочным другом?
— Да, спасибо.
— Что же он сбежал, ничего не объяснив? Это неприлично, крайне неприлично. — Луиза покрутила бокал, встряхивая остатки льда. — Может, увидел знакомого. Или он тут с кем-то. Или его срочно вызвали. Вероятно, он хирург.
— Ради бога, Лу, почему ты вечно что-то сочиняешь?
— Ты же сама сказала, что это странно, вдруг взял и исчез. Хотелось бы понять почему.
— Он точно не хирург.
— Да? А чем он занимается?
— Понятия не имею, но наверняка не хирург. Мы пожали друг другу руки. У него шершавая ладонь, натруженная. По-моему, он человек не кабинетный, ему приходится работать вне помещения.
— Ну-ну, и кто из нас сейчас сочиняет?
— Я не сочиняю, а делаю выводы. На основании собственных ощущений.
— Черт, звонок на второй акт. — Луиза набрала полный рот водянистого джина и с трудом встала: ноги болели, намятые туфлями. — Ты хорошенько прислушайся. Может, он сидит неподалеку от нас.
— Ему не с кем разговаривать. Он тут один.
— Это уже любопытно. Некабинетный мужчина с натруженными руками, посещает оперу, причем один… и вроде бы не старый.
— Да, рукопожатие было крепким.
— Значит, молодой?
— Нет, не молодой. Судя по манере говорить и по голосу. Но ведь я могла и ошибиться, мало ли какой у кого голос.
— Он с тобой заигрывал?
— Еще чего! Ты действительно невозможный человек, Лу!
— Ерунда! Просто я по натуре неисправимая оптимистка с неистребимым романтизмом.
— Тошнотворное сочетание, ты уж прости.
— Спасибо, лапонька. Я тебя тоже очень люблю.
Пока Марианна вставала и нащупывала стоящую рядом трость, Луиза пролистнула программку:
— И сколько еще актов этого кошмара?
— Два. В длинный перечень своих недостатков можешь смело включить и «мещанский вкус».
— Я твердо усвоила, что Вагнер гениальный оркестровщик. Ты же мне все уши прожужжала, но мне искренне жаль несчастных певцов, им приходится скакать из одной тональности в другую. То ли дело Пуччини, его я могу слушать сколько угодно.
— Вот и мистер Харви тоже. — Марианна протянула руку в ту сторону, где слышался голос сестры. Луиза взглянула на непроницаемое лицо, в порыве нежности стиснула ее ладонь, и они побрели вместе с гомонящей толпой, медленно продвигавшейся к залу.
— Действительно очень хотелось бы с ним познакомиться. Одинокий меломан с натруженными руками, обожает Пуччини. Если я введу в какой-нибудь роман подобный персонаж, скажут, что таких людей не бывает.
— В современных книжках персонажи вообще не особо достоверны. Тем более в твоих.
— Ну, я пишу фантастику, солнышко, — ничуть не обидевшись, отозвалась Луиза и похлопала сестру по руке. — Полный простор для творчества. Читателю не к чему гадать, достоверно или нет. Роман как легкий десерт. Вроде шоколадки.