Несмотря на все мои старания не выделяться, на черное пальто, по идее незаметное среди голых стволов и ветвей, кто-то меня высмотрел.
И теперь за мной наблюдает.
Марианна медленно повернула голову в ту сторону, откуда, по ее мнению, должны были послышаться шаги. Она уже приготовилась вскочить со скамейки и быстрее отойти — в другую сторону, — но потом сообразила, что преследователя возможность погони только обрадует, если это действительно какой-то маньяк. И что в любом случае быстро ей не уйти, даже если бы и была с собой трость. Она полезла в сумку за свистком, однако тут же осознала, что свистом распугает всех птиц, зверушек и вполне законопослушных граждан — они сбегут из сада.
Порыв холодного ветра швырнул в лицо Марианне что-то нежное, похожее на шелковые нити. Гамамелис, ведьмин орех…[9] Но не только его аромат, какой-то еще запах. Совсем не зимний. Она напрягла память и спустя две-три секунды произнесла:
— Это вы, мистер Харви?
Никто не ответил. Но через миг раздалось:
— Я думал, вы действительно слепая. Понемножку мошенничаете?
— Я действительно слепая.
— И ясновидящая? Или только читаете мысли?
— А вы-то кто, позвольте спросить? Маньяк, преследующий женщин? Вы наблюдали за мной, да?
— Понимаете, сначала хотел убедиться, что это точно вы, ну а потом не решался подойти. У вас был такой задумчивый вид.
— Я слушала.
— Птиц?
— Деревья.
Он сел рядом.
— Откуда вы узнали, что это я?
— По запаху. Ветер подул с вашей стороны.
— По запаху? Но я утром принимал душ. И тщательно помылся.
— Я не имела в виду плохой запах. Возможно, это ваша туалетная вода.
— Я не пользуюсь туалетной водой.
— Тогда шампунь. Или ваш собственный запах. У меня очень чувствительный нос. Я распознаю людей по голосу и по запаху. У меня неплохо получается, но определить, что за человек перед тобой по голосу и запаху невозможно. Поэтому слепым гораздо труднее знакомиться с новыми людьми. Приходится осторожничать. Никогда не знаешь, что тебя ожидает.
— Или кто.
— Вот именно. А вы точно не кролик шести футов роста?
— Точно.
— Тогда ладно, успокоили.
— У меня шесть футов и два дюйма.
— И мех есть?
— Только там, где положено.
— Я поняла, что вы мужчина высокий.
В ответ послышался изумленный смешок.
— Как вам удалось это определить?
— Голос звучит откуда-то сверху. Вам, наверное, уже осточертело видеть у людей только макушки.
— Полагаю, людям гораздо сильнее осточертело смотреть на мои ноздри.
— Выходит, и с этим мне повезло, я их не вижу. Однако мы слегка отвлеклись. Вы очень мохнаты?
— Умеренно. И уши нормальной длины. Для кролика, разумеется… Но… скажите, чем от меня пахнет. Я не на шутку заинтригован.
— Что-то вроде цветущего боярышника.
— Издеваетесь?
— Ничуть. Приятный мужской запах. Терпкий. Чуть пикантный. — Она подняла голову, повернувшись к нему в профиль. Ее маленькие ноздри еле заметно подрагивали, втягивая воздух, — как у зверька, почуявшего опасность. — Да, это ваш запах, а не шампуня. Запах отдушки как бы поверх запаха боярышника. Что фотографируете? Надеюсь, не меня?
— Но как вы узна… Понятно, услышали щелчок затвора. Вообще-то я фотографировал деревья.
— Зачем?
— Хочу сравнить снимки с прошлогодними того же времени. Веду, так сказать, дневник наблюдений. Фиксирую изменения в нашем климате.
— Это для работы?
— Нет, просто самому интересно.
— Живете в Эдинбурге?
— Нет. Приезжаю иногда по служебным делам. Сюда или в Абердин. Иногда случается работать за границей.
— А дом у вас где?
— Где нахожусь, там и мой дом.
— Похоже, вы не любите о себе рассказывать.
— А вы?
— Тоже не особо.
— Еще одна общая черта у нас с вами.
— Кроме любви к опере, хотите сказать?
— Да, и любви к деревьям.
— А откуда вы знаете, что я люблю деревья?
— Если человек торчит тут в зимний холод, то наверняка из-за любви к деревьям, на что же тут еще смотре… — он осекся, — ох-х…
— Ну что, попались? Не страдайте. Вам удалось лавировать гораздо дольше, чем большинству моих знакомых.