Однажды он проходил мимо комнаты девушки, торопясь отдать хозяину отчет о купленных продуктах. Дверь комнаты была приоткрыта, и Борис не мог туда не заглянуть. Ему хотелось хотя бы увидеть ее трусики, небрежно брошенные на спинку кресла, однако, посмотрев сквозь небольшой проем, мужчина увидел нечто большее. Даша стояла у зеркала абсолютно голая, обсуждая с подругой по телефону, какое платье лучше надеть для похода в ночной клуб. Ее розовые ягодицы выглядели такими стройными, что позавидовать ей могла бы любая фотомодель. Борис был готов ворваться в комнату, забыв обо всем, и целовать ее, страстно покусывая шею. Он был уверен, девушка осталась бы в восторге, но мысли о жене не позволили мужчине сорваться.
Сейчас все это было в прошлом, и самой важной задачей для него стало сделать то, что он умеет лучше всего – приготовить пищу. Борис и не заметил, как из вещей на теле девушки остались только серьги и часы. Сняв последнее, повар вынул из деревянного чихла-подставки огромный кухонный нож.
«Может, нужно было ее помыть?»
«Ну да, пожалуй».
«СТОП! Ты что, сдурел?! Делай свое дело и убирайся отсюда на фиг! Это тебе не олень! Это же…»
Борис изо всех сил отвлекся от мыслей, стараясь заглушить последнее слово. Но самое сложное было впереди. Он долго стоял, сжимая в руке рукоять ножа, и смотрел на стройный живот девушки. Он не мог сделать этого. Он не убийца. И пусть даже она мертва, все равно, это не оправдание.
«…человек».
Повар опустил нож. Сердце сдавила безысходность, нахлынувшая огромной волной. Он один на этой кухне, держит нож в руке и собирается сделать то, о чем даже говорить не принято. В мыслях повара возникло лицо сына. Он так мечтал стать доктором, а если не наберет достаточно баллов на экзаменах, об этой мечте, увы, придется забыть. Даже работая на таких людей, как Андрей Аркадиевич, этот повар не мог позволить себе выплачивать по пять тысяч в год. И что получится? Отец лишается работы, так как хозяин его отправляется в тюрьму лет, где-то, на пятнадцать. И если в поварском резюме будет указанно, что Борис работал на Миронова Андрея Аркадиевича – человека, некогда убившего собственную дочь – вряд ли какая-нибудь частная организация или, просто, семья захотят иметь с ним дело. В итоге Борису придется сократить семейные расходы процентов на семьдесят, и потихоньку работать в сфере общественного питания, нарезая хлеб в замазанной кухне какой-нибудь забегаловки. И все потому, что в нужный момент этот повар оказался слабее ребенка. Его сын будет вынужден пойти в колледж (если повезет, ему дадут общежитие, и Борису не придется снимать квартиру или комнату), а жена, наверняка, найдет себе другого более успешного мужа. К ней давно присматривается один из служащих банка, тот малолетний сопляк, только что после института. Ему нравятся женщины зрелого возраста и…
- Нет, - прошептал Борис, дрожа от ревности. – Я этого не позволю.
Он обернулся и со всей силы вонзил нож в тело девушки. Лезвие вошло в районе пупка, и тут же по рукоятку покрылось кровью. Она уже начала сгущаться, постепенно превращаясь в подобие мягкой резины.
В этот момент Борис не думал ни о чем, лишь в душе поселилось новое, ранее не известное чувство, словно его лишили последних моральных качеств. Повар почувствовал, как в самой глубине сознания обвалились невидимые балки, ранее не дававшие ему опустить руки и сдаться. Возможно, их называют гордостью или честью. Да, теперь он понял суть слова «сломаться».
- Егор, к тебе пришли! – Вдруг послышался знакомый голос, доносившийся откуда-то сверху.
Парень задрал голову, не понимая происходящего.
- Егорка, просыпайся! К тебе пришел Максим.
Картина начала рушиться. Постепенно отпадали «кусочки» кухни, открывая знакомую тьму, в один миг окружившую Егора.
- Егооор.
Парень ощутил сильнейшую тряску, словно попал в эпицентр землетрясения. Сознание пронзила невыносимая боль, раскаты которой с каждой секундой становились сильнее. Егор понял, что должен проснуться. Он изо всей силы попытался раскрыть глаза, те, что были там, в реальном мире, и тут же его словно начало засасывать в трубку огромного пылесоса, разрушая, растаскивая все тело. В какое-то мгновение Егор подумал, что больше никогда не проснется, но уже совсем скоро наступило полное расслабление, как после горячей ванны. Парень почувствовал, как кокон тела постепенно окутывает бесформенную массу сознания, заставляя просыпаться и жить. Его последней мыслью стал один простой вопрос, исчезнувший сразу после пробуждения: «Зачем?». Егор открыл глаза.
Его мать склонилась над ним, округлив от удивления глаза. Женщина никогда раньше не замечала, чтобы ее сын так крепко спал, хотя она уже давно не видела его спящим, ведь молодость заставляла юношу приходить домой после того, как они с мужем лягут спать.
- Слава Богу! – Вымолвила женщина.
Егор почувствовал под своей спиной теплую, мягкую кровать. Он точно знал, что потерял сознание до того, как оказался на ней. Интересно, подумал он, кто же изволил отнести меня?
- Егорка, к тебе пришел Максим. Ну ты и соня, на часах уже половина девятого. – Мать покинул комнату.
Парень рывком поднялся с кровати, и тут же почувствовал легкое головокружение. К счастью, оно оказалось не очень длительным. Недоумевающие глаза Егора всматривались в стрелки настенных часов, не веря увиденному. Двадцать тридцать две. Сколько же он спал? Парень решил, что счет времени, проведенного им без сознания, будет совершенно неуместен, тем более, что в прихожей послышался голос Максима, любезно отказавший матери Егора войти в его комнату. Этот паренек сказал, что подождет ее сына у входной двери, и женщина не стала возражать.
Егор потер еще сонные глаза и отправился в ванную. По дороге он поприветствовал Максима и попросил его еще немного подождать – парень согласился. Егор и не помнил, когда в последний раз видел кого-либо из своих друзей у себя дома, и поэтому даже немного обрадовался его приходу.
В ванной царил полумрак. Виной всему стали лампы дневного свечения, одна из которых перегорела уже три дня назад. Парень обдал лицо прохладной водой, и пристально всмотрелся в свое отражение в небольшом зеркале. По лицу стекали капельки жидкости, волосы взъерошились от недавнего контакта с подушкой. Сейчас Егор напоминал сумасшедшего гения из детских комиксов, и только темные впадины под глазами делали его серьезным. Когда он стал таким? Юноша посмотрел в глаза отражения, и на секунду ему показалось, что по ту сторону зеркала стоит убогий старик, истерзанный жизнью, а вовсе не семнадцатилетний паренек. Егор отпрянул от стекла, но тут же осознал, что видит все то же знакомое лицо, что и раньше.
Свет лампы скользил по плитке, успокаивая возбужденную психику парня. Юноша взял расческу и принялся водить по волосам пластмассовыми зубцами. Через некоторое время прическа была что надо.
Егор вышел в коридор и направился в прихожую. Там, изнемогая от скуки, стоял Максим.
- Наконец-то! – Произнес он, видя своего друга, который уже начинал натягивать кроссовки. – Лучше возьми курточку – на улице дубак – пипец!
- Хорошо.
Егор зашнуровывал последний кроссовок, и Максим заметил, как дрожат его пальцы. Он не стал узнавать причину этого, просто подумав, что виной всему – стресс из-за несчастной любви. Эта мысль вызвала улыбку.
- Чего скалишься? – Егор снял с вешалки черную болоньевую курточку.