«… Сегодня утром я плавал с Его Королевским Величеством на одной из его яхт, судов, неизвестных у нас до того, как голландская Ост-Индская компания подарила королю эту искусную вещь. Речь шла о пари на состязание между его новой яхтой и яхтой герцога Йорка. Заклад составлял 100 гиней. Гонки от Гринвича до Грейвсенда и обратно. Король проиграл, идя против ветра туда, но отыграл ставку при возвращении. На палубе находилось много дворян и лордов. Временами Его Величество сам управлял яхтой. Его весельный барк и лодка с кухней сопровождали нас…»
Приходится сожалеть, что в это утро Пепис встал поздно, а затем целый день провел на службе. Он, возможно, точнее, нежели Эвелин, описал бы эти гонки, так как о своих прогулках на яхте обычно рассказывал более пространно.
Вот типичное для Пеписа описание прогулки 17 и 18 сентября 1665 года:
«… Действительно, через некоторое время мы были готовы. Нам доставили яхту «Бизань», и мы поплыли к Грейвсенду. Со мной был слуга Том. В Грейвсенде мы поставили яхту на якорь и после ужина и веселой беседы легли спать — очень удобно, на перинах, в каюте…»
Видимо, прогулка понравилась Пепису, так как уже через пять дней он снова отправился в путь.
«… Потом в Гринвич, — писал Пепис 23 сентября, — а вечером с капитаном Куком — на яхте в море… На следующий день, проснувшись, выпив и побеседовав, отправились в лодке на берег, в Грейвсенд. Утро было тихое и погожее. У тамошних рыбаков купили неплохую рыбу и велели приготовить ее на завтрак, а сами пошли прогуляться…»
Дневник Самюэля Пеписа прекрасно передает социальный, политический и нравственный климат английского общества периода реставрации Стюартов. Полная интриг, пьянства и кумовства атмосфера лондонского двора, конечно, не способствовала развитию широкого, отличавшегося от привилегированного яхтинга. В Англии времен Стюартов яхтинг был недоступен широким слоям общества.
Сам король владел флотилией из 18 яхт.
«В начальном периоде британского парусного спорта, — отмечает оксфордский энциклопедический словарь, — яхты строились по типу военных кораблей и даже оснащались комплектом пушек. Они маневрировали в составе эскадр, подражая военным кораблям флота, с которыми часто проводили совместные учения. Это позволяло Адмиралтейству накапливать ценный опыт, игравший важную роль в усовершенствовании военных кораблей».
Отсюда следует, что самый ранний британский яхтинг был не только средством развлечения короля и его двора. Он выполнял также важные государственные функции.
Принадлежность к привилегированной группе яхтсменов подчеркивала аристократическое происхождение, показывала ту высокую ступень в обществе, которую они занимали. Проникновение в узкий кастовый круг яхтсменов могло рассматриваться как определенный шаг по социальной лестнице.
В те времена обладание роскошной яхтой было признаком могущества владык. Забавный пример именно такого понимания вещей дал бранденбургский курфюрст — позже прусский король — Фридрих I. Сумев в 1701 году благодаря политическим интригам короноваться в Кенигсберге королем Пруссии, он счел необходимым подчеркнуть свое новое высокое звание наличием королевской яхты и заказанную в Голландии за огромную сумму — 100.000 талеров — яхту помпезно назвал «Корона».
Его сын и наследник Фридрих Вильгельм I пошел еще дальше, сделав ту же «Корону» предметом политического подкупа. Этот создатель пресловутой прусской армии отличался неимоверной скупостью. Он не жалел денег только на военные нужды. Расходы на содержание роскошного прогулочного судна были невыносимы для скупого Гогенцоллерна, и он подарил яхту русскому царю, рассчитывая этим подарком завоевать расположение Петра I. Так «Корона» очутилась на Неве.
Деятельность Петра I, всестороннего и энергичного реформатора, сблизившего Россию с Западом, никогда не оценивалась историками однозначно. Огромные преобразования осуществлялись Петром I за счет небывалого гнета народа и проводились с беспощадностью, близкой к жестокости.
В конце XVII века молодой Петр отправился в путешествие на Запад. В Голландии у великолепных мастеров города Саардама он прекрасно освоил дело судостроения. Собственноручно построенный Петром I бот еще и сегодня вызывает восхищение туристов, посещающих гранитный город на Неве. Разумеется, не мог быть искусным кораблестроителем тот, кто сам не проверял в плавании особенностей построенного им судна. О Петре I мы знаем, что он стал заправским моряком, посвященным во все секреты парусного искусства. Петр I был основателем Петербурга, а также создателем флота и морского судостроения в России.
Создание собственного флота потребовало огромных усилий. Опора исключительно на чужестранных наемников сделала бы замысел Петра делом весьма дорогостоящим и в то же время политически неустойчивым. Нужны были собственные морские кадры и соответствующая подготовка, чтобы служба в отечественном флоте стала действительно родным и патриотическим делом для русских людей.
В те времена в западных странах, особенно в Англии, служба на море была каторгой, на которую осуждались бродяги, преступники и пьяницы. Люди любыми средствами стремились избежать вербовки во флот.
Петр I понимал, что в земледельческой и сухопутной России, не имеющей морских традиций, необходимы специальные меры, чтобы направить внимание российского общества к морю. В 1718 году он учредил «Потомственный Невский флот» из 141 яхты, установив для него своим указом организационный статус. Основанный таким образом первый в мире парусный клуб с собственным флагом не был, конечно, в условиях царского деспотизма добровольным объединением. Поэтому неудивительно, что после смерти своего основателя, наступившей в 1725 году, невская флотилия просуществовала недолго.
Однако дворяне Петра I и их дети тянулись к морю и морской науке, учились плаванию на яхтах, участвовали в групповых смотрах, учениях в составе эскадр и в парусных гонках.
Можно лишь удивляться прозорливости Петра I, его глубокому пониманию значения моря и судоходства для страны и неотлагательной потребности подготовки собственных морских кадров. Однако петровская флотилия на Неве, хотя и оставила в истории интересный след, не вызвала перемен в основных тенденциях развития яхтинга ни в России, ни тем более в мире. Трудно также судить, в какой мере невская флотилия способствовала развитию яхтинга в России XIX века. Известно только, что в период, предшествовавший первой мировой войне, русские яхтсмены были убеждены в несомненности пользы, приносимой яхтингом государству. Такого же мнения придерживались и поляки, которые осваивали тогда науку плавания под парусами на территории России.
Яхтинг развивался повсюду так, что круг яхтсменов был ограничен. Главным «ограничителем» выступали имущественные возможности яхтсменов. Зависимость эта была тем большей, чем более коллективно проводилось плавание под парусами.
Морякам, увлекающимся групповым яхтингом (а такой яхтинг доминирует и по сей день), необходимы были суда быстроходные и изящные, отвечающие требованиям моды и правилам морского этикета. Это становилось серьезным барьером для тех, кто, кроме желания плавать, ничем больше не располагал. Небогатый человек, если его привлекали паруса и море, мог в лучшем случае пойти обслуживать паруса в качестве «палубных рук». Поэтому яхтинг в тот период был развлечением прежде всего наиболее богатых и влиятельных людей. Он начинался и развивался в кругах родовой и финансовой аристократии и на протяжении почти трех веков ограничивался в основном обособленными группами яхтсменов. А протекция правящих кругов придавала ему еще большую пышность и обособленность.
В период зарождения любительского парусного спорта поводом для гонок служили, вероятно, чаще всего споры о качествах и быстроходности яхт. Сомнение в достоинствах чужой яхты становилось своего рода вызовом. Ответом на вызов был честный морской поединок. Секунданты обеих сторон определяли условия встречи и руководили состязанием. В кодексе чести можно найти начало многих обычаев и правил парусных гонок, и прежде всего их особой атмосферы честной борьбы, борьбы лояльной, направленной на разрешение спора, а не на унижение соперника.