Боже, она станет своим собственным исполнением пророчества. Она была так напугана, что потеряла своего мужчину, которого прогнала своим поведением.
Когда Фелиция засунула руки в карманы пальто и пошла по каменной дорожке, сожаление колотило ее. Она должна была отпустить свой страх раньше. Прямо сейчас она отдала бы все, чтобы снова увидеть Саймона с любовью в глазах, ту забавную улыбку на его губах, как раз перед тем, как он целовал ее.
Это когда-нибудь повторится, или он просто использует ее, чтобы держать свою магию заряженной и избегать чего-то более эмоционального? Или он вернется к суррогатам и будет держать ее на расстоянии? Если это случится, она сделает все необходимое, чтобы остаться с ним, бороться, заставить его увидеть, как сильно она его любит и больше не хочет жить без него.
Но она болезненно осознавала, что не может заставить его быть с ней просто потому, что она этого хочет. Это не сработало ни с ее родителями, ни с Дейдрой.
Но на этот раз, если она проиграет, ей некого будет винить, кроме себя. Когда Фелиция шагвла по сырой траве, она сдерживала слезы.
После долгих минут она остановилась у надгробия Дейдры и опустилась на колени, чтобы положить желтые маргаритки, которые несла в руках.
— Привет, Ди. Я принесла твои любимые маргаритки. Я скучаю по тебе. — Она вздохнула. Она скучала по сестре… каждый день. — Извини я… исчезла на столько лет. Когда ты ушла от меня, я не знала, что делать. Жаль, что ты не позволила мне помочь тебе. Но теперь я знаю, что ты больше не хотела чувствовать боль. — Она подавилась слезами. — Я буду приходить в гости чаще. Надеюсь, все будет в порядке. Я люблю тебя.
— У нее был другой путь, — сказал знакомый голос позади нее.
Фелиция повернулась к Мейсону.
— Как ты меня нашел?
Он пожал плечами.
— Брэм установил GPS-чип в твою машину, надеясь, что ты ей когда-нибудь воспользуешься. Он искал тебя несколько дней.
Она закатила глаза. Почему это ее не удивило? Конечно, Брэм был умным и храбрым, прирожденным лидером. Но он может быть хитрожопой сволочью.
— С Саймоном все хорошо?
Тень печали промелькнула в глазах Мейсона, прежде чем он посмотрел вниз и кивнул.
— Все прекрасно.
Но он не хотел ее видеть. Если бы он этого хотел, то был бы здесь. На самом деле она не винит его. Вскоре она надеялась поговорить с ним, попытаться заставить его увидеть, как сильно его любит. Она отказалась сдаваться без боя, но… когда она оглянулась на последние несколько дней, то увидела так много моментов, когда уклонялась и колебалась. Боже, как она сожалела об этом сейчас.
— Где ты была с пятницы? — спросил Мейсон.
— В своей квартире. — Она пожала плечами. — Я подумала, что Саймон позвонит, если исцелится, а он…
«Мне нужно было разделить с ним постель. Будет ли он когда-нибудь снова хотеть меня?» Сможет ли она убедить его?
Он любил ее однажды, она знала это. Но будет ли он когда-нибудь доверять ей, чтобы быть ее парой во всех отношениях? Этот вопрос преследовал ее последние три бессонные ночи.
Она взяла Мейсона за руки.
— Я не смогла бы вынести Саймона из гробницы, и он умер бы без тебя. Спасибо, что спас его. Мне жаль, что тебя втянули во все это.
Он уставился на нее, как на сумасшедшую.
— Как и вы, вы оба спасли меня, я никогда не смог бы спастись от Матиаса.
— Прошу прощения за… — «Что предала тебя, не любила тебя, влюбилась в твоего брата». — Всё.
Он кивнул, его темные волосы терпетали на ветру.
— Ты любишь Саймона?
— Да. Я даже не буду спрашивать, злишься ты или тебе больно.
Она полезла в карман и достала обручальное кольцо, которое сняла, казалось, целую жизнь назад.
— Ты действительно заслуживаешь ту, которая выйдет за тебя замуж, потому что будет безумно влюблена в тебя. Не потому, что ты заставляешь ее чувствовать себя в безопасности.
Мейсон сжал кольцо в кулаке.
— Ты права. Я так сильно хотел тебя, и… Я плохо поступал, когда не получалось по-моему. Надеюсь, ты сможешь простить меня.
Улыбка играла на ее губах.
— Арест Саймона был низким поступком.
Он поморщился.
— Не один из лучших моментов.
— Не в моей власти прощать тебя. Это между тобой и Саймоном.
Она надеялась, что когда-нибудь они разрешат свои разногласия и что она не будет постоянным напоминанием о причине их раздора.
— Вы разговаривали?
— Да.