- А что насчет взрывов в пещере?
- Раньше Анарки были людьми. Матиас похищает их, волшебным образом удаляет их души, поэтому он контролирует их. Без души, однако, они мертвы внутри, и тело медленно гниет. Ходячие трупы немного заметны среди людей, поэтому Матиас не может использовать их публично. Кроме того, Анарки не умеют сдерживать свое желание причинить смертельный вред. Ты нужна Матиасу живой.
- Пока.
Она обхватила руками колени, и страх охватил ее.
Саймон обхватил ее руки собственными, тихо успокаивая.
- Пока.
- Другими словами, с толпой вокруг Матиасу будет трудно найти какой-либо способ заставить меня открыть гробницу Морганны.
- Именно.
Фелиция переваривала информацию. Эта идея заслуживает внимания. Магическому миру необходимо держать достаточно хорошо их секрет, или это будет во всех новостях. Конечно, там была одна газетенка...
- Погоди, разве в газете "Потусторонний мир" не ходили истории о какой-то волшебной войне? Да!
Все это возвращалось к ней, была какая-то газета, которую она однажды увидела на Тьюбе.
- Они даже назвали Матиаса и Братьев Судного дня.
- Именно поэтому мы отправили Кейдена заткнуть рот Сидни. У нее было слишком много информации. Теперь она вещает у нас.
Действительно, умно.
- Значит, будем доить наш скандал?
- И добавим к этому еще. К тому времени, как мы появимся в Лондоне, тот факт, что мы пара, будет старой новостью. Я знаю этих стервятников. Они всегда хотят свежего мяса. Мы дадим им мясо.
Фелиция не была уверена, что ей нравится, как это звучит.
- В смысле?
Он повернулся к ней, глядя темными, полными притяжения глазами, которые заставили ее живот сжаться.
- Мы объявим о нашей помолвке.
- Что? Н-но...
Фелиция потеряла дар речи.
Теперь она была волшебной парой Герцога. Не отрицала этого. Они блестяще завершили свой союз менее часа назад. Но им все равно пришлось беспокоиться о Мейсоне.
Ее женихе. Его брате.
- Это идеальный корм для таблоидов. Один из самых завидных холостяков Англии крадет девушку своего брата и уводит ее, и в конце концов волочет ее к алтарю. Естественно, детали предстоящей свадьбы будут секретом, из-за которого нас будут неустанно преследовать.
Как бы ей ни хотелось признавать это, план был блестящим. Но она так же видела проблемы.
- Сначала мы должны объяснить Мейсону, что на самом деле мы не женимся.
Герцог стиснул челюсти.
- Зачем быть нечестными?
Правда взорвалась внутри. Фелиция ахнула.
- Так ты просишь меня выйти за тебя замуж?
- Нет.
Он переместился, и машина помчалась вперед со скоростью света.
- Для меня ты уже стала женой. Мы произнесли клятвы. Я просто думаю, что мы должны сделать это официально для моей семьи и человеческой общественности.
- Я знаю тебя два дня, ты... - Фелиция чуть не задохнулась. - Это не имеет смысла.
- Это имеет смысл. Я люблю тебя. Ты знаешь, что я не вру, Фелиция. И я знаю, что ты чувствуешь что-то ко мне. Не отрицай этого.
Он мог видеть ее насквозь, и это пугало до смерти.
- Почему ты давишь на меня? Мейсон никогда бы не...
- Вот почему ты согласилась выйти за него замуж, не так ли? Он был безопасным, потому что успокаивал тебя, относился к тебе, как к хрупкой. Ты знала, что он позволит тебе вести в отношениях.
Ярость закипела, и она открыла рот, чтобы опровергнуть каждое слово, но он был прав.
Она доверяла Мейсону, потому что верила, что он никогда не потребует, чтобы она впустила его в свое сердце. Она была уверена до дня своей свадьбы. Страшная правда причинила боль.
- Я этого не потерплю, - продолжал Саймон. - Борись со мной. Кричи на меня. Оскорбляй. Я приму это. А еще лучше, откройся мне и скажи, почему ты боишься. Но будь я проклят, если позволю тебе спрятаться от меня.
Фелиция откинулась на спинку кресла. Несмотря на то, что они ехали дальше от опасности с каждой милей, она не могла вспомнить, что когда-либо чувствовала себя более испуганной.
- Почему я? Я учитель в детском саду, из семьи, которая не имеет значения. У меня нет денег.
- Мне наплевать, чем ты занимаешься, откуда ты родом или сколько зарабатываешь. Я хочу, чтобы ты была рядом. Мне нужна настойчивая, логичная, остроумная женщина, которая задала мне миллион вопросов в ночь, когда я ее украл. Я хочу великолепную женщину, которая сдалась мне на диване.
- Но у тебя были... дюжины? Сотни? - Она вздрогнула. - Тысячи женщин? Я не гламурная, сексуальная или...
- Не сексуальная? - он зарычал.
- Черт возьми, у меня нет слов о том, насколько невероятен секс между нами. Я только знаю, что хочу тебя больше, и это не изменится. Никогда.
- Ты так думаешь сейчас, но что если твои чувства не продлятся долго?
Он взглянул вверх, напряженный, борящийся за терпение.
- Если никто не разбивал тебе сердце, что, черт возьми, случилось?
Фелиция вздрогнула. Отказ отвечать висел на кончике ее языка. Она не делилась историей Дейдры ни с кем. Боль была слишком личной, слишком острой.
Саймон бросил на нее обеспокоенный взгляд, и искренность на его лице заставила ее задуматься. Он пожертвовал многим, чтобы спасти ее. Он рисковал семейным разладом, устроил скандал, отказался от своей волшебной холостяцкой жизни. Он дважды утаскивал ее от опасности и не просил у нее и половины, а только ответы. И он был прав, она действительно что-то чувствовала к нему. Эти чувства росли с каждой минутой, согревая ее и пугая до чертиков. Как она могла отказать ему?
Она обхватила руками колени и крепко сжала их, чтобы он не увидел, как они трясутся.
- Саффорды удочерили меня, когда мне было пять. Мой отец был адвокатом, как Мейсон. Моя мать была эгоцентричной светской львицей, которая с нетерпением ждала званых обедов и торжеств. Полагаю, они поженились, потому что он был богат, а она была красоткой. Я не знаю, смотрела ли неодобрительно его фирма на то, что у него нет детей, или они думали, что дети спасут их брак. Моя мать не хотела портить свою фигуру беременностью. Поэтому они посетили детский дом и выбрали меня, основываясь на списке желаемых качеств. Что-то вроде покупки продуктов. Мама говорила, что я была самым красивым ребенком.
- Я уверен, что это так. Но, конечно, они поняли, насколько ты хороша и умна.
- Ей было все равно, могу ли я быть милой, умной, интересной, честной, доброй... или какой-то еще. В основном, она беспокоилась о том, идеально ли я выглядела на рождественских фотографиях, которые они отправляли своим друзьям и партнерам.
Фелиция старалась, чтобы слова не звучали горько, но знала, что у нее не получилось. Старая боль никогда не исчезала.
Саймон протянул руку и сжал ее.
- Мне так жаль, солнышко.
- В то время, когда они удочерили меня, они так же удочерили мою старшую сестру, Дейдру. Мы не могли быть более противоположными. У нее были темные волосы, как вороново крыло. Она сама была блестящая, прямая. Холеная. Когда она улыбалась...
Фелиция вспомнила сестру и почувствовала, как губы ее шепчут. - Она освещала комнату. Это клише, я знаю, но она это делала. Она любила людей и жизнь. Когда она училась в универе, то возвращалась на выходные и таскала меня на вечеринки. Я всегда была тихоней, но к концу каждого вечера мужчины клялись ей в вечной преданности, а женщины - в дружбе на всю жизнь. Я обожала ее.
- Это видно. - Саймон снова сжал ее руку. - Но почему ты настроена против любви?
Сейчас настала очередь сложной части истории. Фелиция тяжело дышала, молясь о силе.
- Около пяти лет назад Дейдра познакомилась с племянником российского дипломата Алексеем. У него была хорошая внешность дьявола. Искушенный. С бешеным обаянием. Дейдра привезла его домой на праздники познакомить с родителями. Он сказал, что любит ее. - Фелиция стиснула зубы, расплавленная ярость пробегала по ней. - Я знала, что он лжет. Дейдра была единственной, кому я рассказала о своем даре, и я умоляла ее порвать с ним. Она настаивала, что они влюблены, - выплюнула Фелиция. - Она, черт возьми, переехала в Россию с этим ублюдком. Примерно через год она позвонила мне поздно ночью, рыдая. Алексей бросил ее, признавшись, что женат. И у него появилась новая любовница. Дейдра была просто интрижкой. Но он уже устал от нее. Боже... - Фелиция сжала кулаки. - Ее рыдания разрывали мне сердце. Она умоляла, говорила, что любит его. Он пожал плечами и велел ей освободить квартиру до Рождества.