– Она постоянно сосала леденцы, – рассеянно вспоминаю я. – От них еще язык красится.
– Это Джун Бинз, – объясняет Габриель.
– А они еще остались?
– Конечно, у нас их тонны. Я заказывал их для нее целыми ящиками. Вот…
Я следую за ним в кладовую, которая расположена между встроенным холодильником и длинным рядом кухонных плит. Внутри обнаруживаются деревянные ящики, переполненные леденцами в блестящих разноцветных обертках. Вдыхаю их сладкий аромат с ноткой искусственных красителей. Роуз заказала их, и вот теперь они ждут, чтобы их насыпали в ее хрустальную вазочку и принялись смаковать.
Должно быть, выражение моего лица столь красноречиво, что Габриель уже протягивает мне бумажный пакетик с леденцами.
– Бери, сколько хочешь. Их все равно никто есть не будет.
– Спасибо, – благодарю его я.
– Эй, блондиночка, – окликает меня старшая повариха.
Она из первого поколения. Ее сальные, начинающие седеть волосы собраны в пучок.
– Не пора ли тебе наверх, пока твой муженек не нашел тебя здесь?
– Нет, – отвечаю я. – Он даже не узнает, что я сюда спускалась. Он в мою сторону и не смотрит.
– Еще как смотрит, – вдруг подает голос Габриель.
В недоумении оборачиваюсь к нему, но взгляд его голубых глаз уже направлен не на меня, а куда-то в сторону.
Один из поваров открывает дверь и выплескивает на улицу кастрюлю воды – раковину заняла старшая повариха. Она что-то бормочет себе под нос. Порыв холодного ветра отбрасывает с моего лица волосы, перед глазами вспыхивает синь неба и зелень травы. Здесь нет никаких замков, нет магнитных карточек. Вот почему женам не разрешается покидать свой этаж: не весь особняк превращен в тюрьму.
– Ты бываешь на улице? – спрашиваю я Габриеля вполголоса.
На его лице появляется грустная улыбка.
– Только когда работаю в саду или помогаю разгружать машины с провизией. Ничего интересного.
– А что там?
– Бескрайние просторы, – отвечает он с коротким смешком. – Сады. Поле для гольфа. Может, еще что-нибудь. Я никогда не руководил садовыми работами, так что точно не знаю. Сам не видел, где это все заканчивается.
– Ничего, кроме кучи неприятностей, тебя там не ждет, блондиночка, – вмешивается старшая повариха. – Отправляйся-ка наверх, к себе в спаленку. Там тебе самое место. Будешь нежиться на атласных простынках и красить себе коготки. Ну-ка, пошевеливайся! Пока нам тут всем за тебя не попало.
– Пойдем, – говорит Габриель. – Я отведу тебя наверх.
Вернувшись к себе на этаж, обнаруживаю, что дверь в комнату Роуз заперта, все слуги разошлись. В коридоре сидит Сесилия. Она совсем одна. Между ее пальцами натянута пряжа. Она тихонько напевает, играя в какую-то незнакомую мне игру. Но стоит мне выйти из лифта, она замолкает. Все время, пока я иду по коридору в свою комнату, она не спускает с меня глаз.
– Чем ты с ним занималась? – спрашивает она, как только уходит Габриель.
Она не замечает бумажный пакетик с леденцами, и я быстро прячу его в тумбочку. Туда же отправляется листок плюща, который я заложила между страницами любовного романа. Его я позаимствовала из библиотеки. Там столько книг, что вряд ли кто-нибудь заметит пропажу одной из них.
Я оборачиваюсь как раз в ту секунду, когда в дверном проеме в ожидании ответа появляется Сесилия. Мы теперь сестры. Не знаю, как строятся подобные отношения в других местах, но я сомневаюсь, что могу ей довериться. Еще мне не особенно нравится ее требовательный тон, еле сдерживаемое нетерпение и постоянные расспросы.
– Ничем я с ним не занималась, – отвечаю я и сажусь на кровать.
Она выразительно приподнимает брови, наверное, ожидая, что я приглашу ее составить мне компанию. Сестрам нельзя входить друг к другу в комнату без разрешения. Это правило дарит мне редкую возможность побыть одной, и я не собираюсь от нее отказываться.
Но вот запретить ей болтать я не могу.
– Леди Роуз умерла, – продолжает она, – и Линден может прийти к нам в любое время.
– Где он? – спрашиваю я, не сумев побороть любопытство.
Сесилия с недовольным видом рассматривает свои оплетенные нитями пальцы. Непонятно, что именно ее удручает: то, что она видит, или сложившаяся ситуация в целом.