– Прошу простить меня, сударыни!
Существует одно престранное обстоятельство, которое мне бы хотелось выяснить безотлагательно.
Сердюков выжидательно замер у входа, справедливо полагая, что при сложившихся обстоятельствах его могут и за дверь попросить. Нюхом опытного сыщика он ощутил некую напряженность или даже враждебность между женщинами, разлитую в воздухе.
– О Господи, это несносно! – простонала Вера, бессильно откинувшись на подушках.
– Вера, возьми себя в руки! – строго произнесла Извекова. – Господин Сердюков пребывает здесь не из праздного любопытства. Он ищет причину смерти твоего отца!
– Благодарю за понимание, госпожа Извекова! – скромно поклонился Константин Митрофанович.
Длинными худыми ногами он в два шага пересек комнату и опустился на указанный ему стул. Стульчик жалобно скрипнул. Хозяйки одновременно посмотрели с недовольным видом.
– Что еще вы хотели узнать, господин следователь? – со вздохом спросила Ольга Николаевна.
– Видите ли, сударыня, ей-богу, я даже не знаю, как и подступиться к этому вопросу.
– Вы хотите узнать нечто деликатного свойства?. – Лицо женщины стало напряженным.
– Наверное, это можно так назвать.
Однако водятся ли в вашем доме привидения? – собравшись с духом, выпалил следователь.
– Привидения? – изумилась Извекова.
Следователь тем временем отметил про себя, что Вера не вскрикнула удивленно, как ее мачеха, а испуганно прикрыла глаза.
– Кажется мне, сударыня, что ваша падчерица не разделяет вашего недоумения. Позвольте полюбопытствовать, Вера Вениаминовна, вам не доводилось сталкиваться в этих стенах или, быть может, в саду, или еще где-нибудь с чем-либо, что могло вас напугать, нечто непонятное, жуткое?
– Доводилось, – глухо ответила девушка.
Мачеха вздрогнула и посмотрела "на нее с нескрываемым недоумением.
– О чем ты, Вера?
– О том, что я видела.
– И что вы видели, сударыня? – как можно мягче произнес полицейский.
– Я видела… – выдавила из себя девушка. – Я видела маму.
Ольга Николаевна охнула и прикрыла рот рукой.
– То есть призрак мамы; – едва слышно добавила девушка.
– А как она, то есть он, тьфу ты, словом, как выглядело то, что вы видели? – продолжал расспрашивать следователь.
– Она была в своем любимом зеленом платье. На голове шляпа, вуаль, бриллианты на шее.
Страшные воспоминания давались Вере с трудом. Она совсем изнемогала. Бледное лицо покрылось испариной.
– Призрак сказал вам что-либо или показал жестами?
– В первый раз она прошелестела мимо, и все. После она подошла совсем рядом, а когда я опомнилась от страха, исчезла. В третий раз…
– Бог ты мой, был и третий! – пролепетала Извекова.
– В третий раз я решила, что непременно переборю свой страх и попытаюсь заговорить с ней.
– И, вам это удалось?
– Да, но она не ответила мне, только протянула руку, улыбнулась и.., пропала! – Вера давилась слезами.
– Вера Вениаминовна, пожалуйста, припомните, где, при каких обстоятельствах появлялся призрак Тамары Георгиевны?
– Все три раза здесь, на даче. Первый раз это случилось прошлой осенью.
Она явилась мне ночью, у дверей моей комнаты.
– Но ты ничего не говорила ни мне, ни отцу! – воскликнула Ольга Николаевна.
– До меня ли вам было! – язвительно ответила девушка. – Вы с папой ссорились, выясняли отношения, а потом и вовсе исчезли. Мы остались одни, была уже глубокая осень, пора возвращаться в Петербург. Но отец тянул, видимо, надеялся, что вы воротитесь. Ведь он и теперь приехал, думал встретить вас тут. Вот и встретил. Свою смерть!
Вера метнула ненавидящий взгляд в сторону мачехи, та побелела, но присутствие постороннего заставляло ее быть сдержанной.
– Прошу вас, сударыня, продолжайте! – Сердюков легонько дотронулся до пледа, которым была укрыта Вера.
– Да, я продолжу. Мы оставались одни. При нас жил дворник, горничная, камердинер отца, повар. Соседи, их тут совсем немного, и те все съехали. Однажды, уже стояла ночь, лил бесконечный дождь, мне не спалось. Я беспокоилась о папе. Он тяжело переживал разрыв с Ольгой Николаевной. Хворал, тоже не спал. Я услышала его шаги по дому и вышла из своей комнаты, чтобы пойти к нему. В коридоре царил мрак. Я сделала несколько шагов, как увидела ее. Я не поняла, откуда она появилась и в какой момент. Я так испугалась, что, мне кажется, на миг потеряла сознание, а когда пришла в себя, вокруг была пустота и звенящая тишина, такая странная, какая-то густая тишина. Или это у меня уши заложило от страха, не знаю.
Я бросилась к отцу, но он уже спал, и, памятуя о его бессоннице, я не посмела его тревожить. На другой день я решила, что у меня, вероятно, произошло расстройство нервов или, того хуже, галлюцинации.
Я совсем пала духом, испугавшись душевной болезни… Второй раз призрак мамы появился прошлой осенью, накануне нашего отъезда отсюда, буквально за день. На сей раз мы повстречались у ее комнаты. Кажется, что одета она была так же. Да, все три раза в одно и то же. Я попыталась заставить себя не бояться и понять, происходит это в моем воображении или на самом деле. Но страх оказался настолько силен, что я не могла ни двигаться, ни говорить.
И опять же призрак появился внезапно, ниоткуда и так же внезапно исчез. Потом в Петербурге зимой я долго колебалась, сказать папе или нет. И приняла решение, что ежели привидение придет снова, я заставлю себя не трусить и вступить в контакт.
– Это очень смелое решение, – задумчиво произнес Сердюков. – Такое и взрослому сильному мужчине не под силу.
Страх, да еще перед потусторонним миром, непобедим.
– Вы правы, непобедим. Особенно если не понимаешь, кого бояться, призрака, если он и вправду является тебе, или самого себя, своего сознания, порождающего призраков!
Вера некоторое время молчала. Ольга Николаевна смотрела на нее с нескрываемым ужасом. Сердюков не знал, что и думать. Однако барышня не потеряла присутствия духа и мыслит очень даже критически. Так что вряд ли это ее видения.
– В последний, третий раз она явилась вчера вечером. Это снова произошло около ее комнаты. Я оказалась там, потому как моя комната рядом. Сидя у себя, я услышала какой-то шум. Я знала, что дом пуст, что здесь только я, отец и Ольга Николаевна. Давеча они опять выясняли отношения, я испугалась за отца, ведь он очень нездоров, и выскочила за дверь. Передо мной стоял призрак. Я оторопела от неожиданности, но, вспомнив свою клятву, двинулась к ней, хотя ноги мои меня не слушались, и волосы встали дыбом.
«Мамочка! Это ты? Если это ты, скажи, чего ты хочешь, не пугай меня, не мучай!» – прохрипела я сдавленным голосом. Она печально так на меня посмотрела и показала рукой на комнату отца. "Папа?
Ты хочешь что-то сказать мне о нем?"
Я хотела подойти к ней, но призрак заколыхался, поплыл в глубь коридора и словно растаял. Что она хотела? Теперь я понимаю, что она хотела предупредить меня, но о чем? Как я могла предотвратить ужасную развязку? Я поплелась к себе, рухнула на постель и впала в забытье. Не знаю, сколько все продолжалось по времени. Может, несколько мгновений, может, больше. Забытье мое было столь глубоким, что, когда Ольга Николаевна стала барабанить в дверь, я не сразу услышала стук… Я не должна была уходить к себе, надобно было пойти к нему, ведь именно туда мама показывала рукой!
Вера натянула на себя плед и снова горько заплакала. Ольга Николаевна выслушала рассказ падчерицы в совершеннейшем оцепенении. Сердюков вежливо подождал, пока потоки слез иссякнут, и, стараясь быть как можно более деликатным, спросил:
– Я понимаю, вы были очень испуганы и взволнованы, но, быть может, вы заметили что-нибудь, какую-нибудь деталь. Кроме вас там не было никого?
– Никого, – всхлипнула Вера.
– А на лестнице, что ведет на первый этаж и упирается как раз в другой конец коридора? Ведь расстояние очень невелико.