Роль гувернантки оказалась довольно трудной. Милые шаловливые мальчики быстро перестали быть милыми, оставаясь шаловливыми, непослушными, неуправляемыми, шумными. Правда, Оля получила в лице Веры преданного друга и помощника. Девочка старалась умерять свои капризы, чтобы не усложнять жизнь обожаемой Оленьке. Мисс Томпсон слабым голосом из своей спальни давала барышне Мироновой ценные советы по обузданию детей. Но все это не пугало и не огорчало девушку. Она не сердилась и не раздражалась. Пыталась сохранить дружелюбие и веселость. К концу первого дня пребывания в доме выяснилось, что Извеков находится в квартире.
Оля опешила, когда пробежавшая мимо горничная торопливо бросила на ходу, что барин поднялись и требуют к себе. Поднялись? Но ведь уже вечер!
Вениамин Александрович вышел из своих покоев, одетый в щегольской домашний костюм. Оле его лицо показалось слегка одутловатым.
– Ах, вот кто тут командует сегодня! – Он широко улыбнулся и, казалось, не удивился. – То-то я слышу с утра шум и гам! У вас другой метод воспитания, чем у мисс Томпсон.
В это время мальчики бросились к отцу и повисли на нем как мартышки.
– Сорванцы! Подите, подите от меня!
Я же вам не дерево! Да и вы не такие маленькие и легонькие, как раньше!
Вера прижалась к отцу, и он нежно погладил ее по голове. Девочка даже прикрыла глаза от удовольствия. Оля, глядя на эту картину, испытывала двойственное чувство. Ей нравилось подобное откровенное проявление чувств. Но в доме Мироновых это редко дозволялось.
– Ольга Николаевна! Как приятно лицезреть вас в нашем жилище! – торжественно провозгласил хозяин дома. – Надеюсь, что дети не очень утомили вас?
– Нет, о нет! – торопливо ответила Оля. – Они.., они шалят в меру… – Она запнулась.
Вениамин Александрович засмеялся.
– Не пытайтесь изобразить мне моих детей лучше, чем они есть! Уж я их знаю!
Мы с Тамарочкой теперь у вас в долгу!
Чего изволите за свои труды? Желаете ли, прекрасная сеньорита, чтобы я отобразил ваш нежнейший образ в одном из своих будущих произведений?
Оля совсем смешалась и потупилась.
Румянец, загоревшийся на ее щеках, придал ей еще больше трогательной прелести.
Вениамин Александрович окинул девушку опытным взглядом. Она почувствовала этот оценивающий взгляд взрослого мужчины всем телом и сжалась еще сильней.
Извеков протянул руку и чуть дотронулся до ее щеки. Оля замерла, ей почему-то почудилось, что он хотел ее поцеловать…
Извеков вздохнул и отошел прочь. Вера неподвижно наблюдала за этой сценой, а потом бесшумно исчезла.
Какое-то время они оставались вдвоем в гостиной. Оля так растерялась, что потом не могла припомнить, о чем шел разговор да и был ли он вообще? Вероятно, был, только она не могла и слова вымолвить. Дома Оля долго не могла заснуть, перебирая в мыслях новые впечатления.
В голове образовалась невообразимая каша. Вениамин Александрович сочетал в себе прежний образ, почерпнутый из портретов и романтических мечтаний, разнообразных черт благородных и пылких героев его собственных книг, а также свою живую, подлинную сущность, явившуюся неискушенной барышне во всей красе. Завораживающий голос, проникающий в самые глубины ее души. А глаза, Боже, какие глаза! Они и ласкают, и насмехаются, и зовут, и манят, и дразнят! Она не претендует ни на что. Она просто хочет любоваться Извековым и его женой. Все время находиться рядом. Угождать им, прислуживать. Ничто не может унизить ее, ничто не умалит ее любовь и преклонение перед божествами.
Прошло два дня, и в воспитательный процесс пришлось вносить стремительные изменения. Режиссер Огарков, да, да, тот самый, талантливый, гениальный, великий и прочее, прочее, смилостивился над Горской. Ей были позволены все прежние вольности, подобающие великой актрисе.
Тем более что часть съемок, как выяснилось, решено было провести совсем недалеко от их дачи, и шумное семейство отправилось в свои загородные владения.
Николай Алексеевич явно не одобрял продолжения этой затеи, но делать было нечего.
– Что ж, – буркнул он напоследок, – буду с утроенным усердием лечить мисс Томпсон!
Ольга трепетала от предвкушения встречи с таинственным миром кино. Но поначалу пришлось пережить суматоху сборов, долгий переезд на поезде, бесконечное баловство мальчиков в пути, духоту вагона.
Нет, мисс Томпсон героическая женщина!
Тамара Георгиевна встретила Олю новым потоком извинений. За хлопоты девушке была обещана полная картина съемок фильма. Однако радость ожидания была омрачена появлением крайне неприятной особы. Ею оказалась матушка госпожи Горской. Высокая плотная старуха с крючковатым носом, пучком седых волос, в которых отдаленно угадывалась некогда богатая шевелюра, и голосом кавалерийского полковника – такой оказалась Агриппина Марковна. Глядя на нее, невозможно было представить себе даже отдаленное родство с божественно прекрасной и нежной Тамарой Горской. Она шумно отдувалась, подгоняя прислугу, таскавшую вещи из тарантаса.