Начальница местного отделения внезапно начала говорить о разведке. Ее звали Флоремирлла Тенк, но: «Зови меня Флор, дорогуша. Все так меня зовут». Мейс наконец прислушался к ее болтовне.
— Ну, ведь всем хотя бы изредка нужен душ. Почему бы заодно и не постирать свою одежду? Поэтому все приходят ко мне. У меня бывают и иджи, и корно. Ко мне заглядывают и ополченцы, и сепы… Ну, заглядывали, пока их не отозвали. Ко мне все приходят. У меня есть бассейн. У меня шесть разных саун. У меня частные души. У меня есть вода, алкоголь, пробиотики, звуковые потоки — все, что душе угодно. Ну и пара записывающих устройств за счет фирмы, чтобы собрать для себя всю истинную грязь. Некоторые офицеры ополчения о та-а-аких вещах говорят, когда остаются одни в парилке. Понимаешь, о чем я?
Она была самым болтливым шпионом из всех, что он встречал. Когда она наконец замолчала, чтобы перевести дыхание, джедай так ей и сказал.
— Угу. Смешно, да? А как бы я, по-твоему, пережила подобные игры на протяжении двадцати трех лет? Говори столько, сколько говорю я, и окружающим будет сложнее заметить, что на самом-то деле ты не говоришь ничего.
Возможно, она нервничала. Может быть, чувствовала опасность, что клубилась на улицах. Некоторые считают, что могут удержать угрозу на расстоянии простой уверенностью в том, что они в безопасности.
— У меня тридцать семь работников. Только пять из них состоят в Разведуправлении. Все остальные просто здесь работают. Ха! Я с «Мойки» получаю в два раза больше денег, чем зарабатываю после всех лет службы. Хотя не то чтобы это было так уж сложно. Ну, ты понимаешь, о чем я. Видишь, чего стоит ранг РС-17? Смешно. Просто смешно. Чем нынче занимаются джедаи? Они вам хоть платят? Уверена, что маловато. Они любят нести всякую ерунду из разряда «Само служение — уже честь», да? Особенно когда служит кто-то другой. Готова поспорить.
Она уже собрала ему команду для путешествия по высокогорью. Шесть мужчин с тяжелым вооружением и почти новым паровым вездеходом.
— Они немного неотесанные, но все равно славные мальчики. Добровольцы, но толковые. Годы в джунглях. Двое — чистокровные корно. В хороших отношениях с аборигенами, понимаешь?
Она сказала, что из соображений безопасности сама отведет его к группе.
— Чем быстрее отправишься в дорогу, тем лучше нам обоим. Так? Я права? В это время такси бесполезны. Помни о грязи под ногами: она может проесть обувь насквозь. Эй, смотри, куда прешь, урод! Слышал когда-нибудь, что у пешеходов есть право переходить улицу? Да? Ну а твоя мамаша жрет слизь хаттов! — Она ковыляла по улице, активно жестикулируя. — Хм, а эта твоя джедайка, она ведь в розыске, да? У тебя есть способ увезти ее отсюда?
В системе Вентран у Винду был «Халлек» с двадцатью готовыми к бою посадочными транспортами и полком клонов. Он ответил:
— Да.
Где-то через пару кварталов вновь послышались очереди из бластеров, приправленные сухими пощелкиваниями, не слишком похожими на звуки попадающих лучей. Флор резко развернулась влево и начала лавировать меж прохожих.
— Опа! Сюда! Ты ведь не хочешь участвовать в этой разборке, да? Может быть, просто очередной голодный бунт, но кто его знает. Эти пощелкивания… Если это не пулевики, то я даг. Возможно, теракт каких-нибудь партизан из тех, кем верховодит твоя джедайка. Многие корно носят пулевики, а пули имеют свойство рикошетить… Пулевики. Ненавижу их. Но за ними легко ухаживать. День-два в джунглях, и твой бластер больше никогда не будет стрелять. А держи хорошее пулевое ружье в сухости, смазывай его, и оно прослужит тебе вечно. Партизанам с ружьями почему-то везет. Они, конечно, много тренируются, но ведь приходится считаться с баллистикой. Надо рассчитывать траекторию в голове. Ужас. Я в любом случае предпочту бластер.
К звукам выстрелов добавилась новая нота: глубокое, гортанное «трум-трумтрумтрум». Мейс оглянулся: какой-то легкий скорострельный бластер — Т-21 или, может быть, мерр-сонновская «Молния».
Военное снаряжение.
— Было бы неплохо, — медленно произнес он, — уйти с улицы.
Пока она заверяла его: «Нет, нет, нет, не волнуйся, эти драки надолго не затягиваются», — джедай попытался просчитать, сколько времени ему понадобится, чтобы достать световой меч из дорожной сумки.
Стрельба усиливалась. К ней начали примешиваться голоса: выкрики и вопли. Ярость и боль. Звуки уже не походили на восстание, скорее — на большую перестрелку. Впереди, сразу за углом, мелькали обжигающе-белые вспышки. Еще больше бластерных выстрелов рассекали воздух где-то позади. Ширясь все больше, перестрелка становилась похожей на наводнение. С каждой секундой все ближе. Винду обернулся: на этой улице пока были только обычные жители и наземный транспорт, но ополченцы уже стали проявлять к событиям интерес, начали проверять оружие, побежали в сторону переулков и перекрестков. Флор из-за спины сказала:
— Видишь? Глянь, глянь! На самом деле они же никуда конкретно не целятся. А теперь мы просто проскользнем…
Ее речь прервал булькающий хлопок. Мейс слишком много раз слышал этот звук: пар из-за нагрева высокоэнергетическим зарядом разрывает живую плоть. Глубоко вошедший бластерный выстрел. Он обернулся к Флор и увидел, как она, пьяно шатаясь, двигается по кругу, раскрашивая тротуар собственной кровью. Там, где у нее должна была быть левая рука, теперь болталась обожженная культя размером с кулак. Куда подевалась остальная часть, он не увидел.
Она бормотала: «Что? Что?»
Винду прыгнул в сторону женщины, перекатился и, вставая, точно попал плечом ей в бедренную кость. Столкновение опрокинуло разведчицу, заставив повиснуть на джедае мешком. Он поднял ее, развернулся и прыгнул обратно за угол. Яркие вспышки бластерных разрядов сопровождались невидимым шипением и щелчками сверхзвуковых пуль. Оказавшись за углом, который давал пусть слабое, но прикрытие, Мейс положил Флор на землю и прислонил ее к стене.
— Этого не должно было случиться. — Жизнь вытекала из обрубка на месте плеча. Даже умирая, она не умолкала. Нечеткий шепот: — Этого не может быть. Просто не может быть. Моя… моя рука…
Сквозь Силу мастер-джедай чувствовал ее разорванную артерию: с помощью Силы он дотянулся до нее и сжал, закрывая. Поток превратился в маленький вязкий ручеек.
— Держись. — Он закинул ее ноги на дорожную сумку, чтобы улучшить ток крови к мозгу. — Постарайся успокоиться. Ты справишься.
По пермакриту позади него застучали сапоги: в их сторону направлялся отряд ополчения.
— Помощь уже на подходе. — Мейс наклонился ближе. — Мне нужно знать место встречи и пароль для группы.
— Что? О чем ты?
— Слушай меня. Постарайся сосредоточиться. Не теряй сознание. Скажи, где мне искать мою команду и какой у нас пароль, чтобы мы узнали друг друга.
— Ты не… ты не понимаешь. Этого не может быть…
— Может. Есть. Соберись. От тебя зависят жизни. Мне нужно место встречи и пароль.
— Но… но ты не понимаешь…
Ополченцы остановились позади него:
— Эй, ты! Корно! Отойди от женщины!
Мейс оглянулся. Шестеро. Готовы стрелять. Фонарь за их спинами отбрасывал на их лица темные тени. Дула, разогретые плазмой, уставились прямо на него.
— Эта женщина ранена. Тяжело. Без медицинской помощи она умрет.
— Ты не врач, — сказал один из подошедших… и выстрелил.
2. Тяжкие преступления
У него была масса времени для того, чтобы изучить комнату для допросов.
Три на четыре метра. Дюракритовые блоки с вкраплениями гравия, чьи грани поблескивали, словно слюда. Стены от уровня пояса до потолка когда-то были кремового оттенка. Пол и нижняя часть стен раньше были зеленого цвета бродячих водорослей. То, что осталось от первоначальных красок, теперь пестрело плохо подмазанными местами, окруженными плесенью.
Сковывающее кресло, что удерживало его, находилось в лучшем состоянии. Зажимы на его запястьях были холодными и прочными, Винду не смог найти в них слабины. Впившиеся оковы на лодыжках оставляли светлые отметины в коже сапог. Пластина на груди почти не давала дышать.
Никаких окон. Одна лампа лила мягкий желтый свет из места стыка стены и потолка. Другая была сломана.
Дверь находилась позади. Любая попытка обернуться и посмотреть на нее причиняла слишком сильную боль. Стол из дюрастали в центре комнаты был расцвечен пятнами ржавчины. Он заставлял себя думать, что это ржавчина. Надеяться на это. По другую сторону стола стоял одинокий деревянный стул с ободранной спинкой.