Случится снова.
Я не знаю, как это предотвратить.
Приехать сюда одному казалось правильным… с точки зрения разума, а он может обмануть. Решение отправиться за Депой самому кажется верным… но я более не могу доверять своим чувствам. Тени в Силе оборачивают наши инстинкты против нас.
Я не знаю, что делать. И не знаю, как решить, что делать.
Есть инстинкты, которые слабо связаны с джедайской подготовкой. Один из них сработал, словно окрик «Эй, приятель!» из-за спины, и заставил Мейса обернуться. И никого не увидеть.
Ощущение пришло сквозь Силу.
Винду пробежался взглядом по морю из лиц, голов и дыма паровых вездеходов. Перекошенные вывески кафе, мокрые из-за влажного воздуха. Тележка, запряженная усталым траводавом в противочесоточном ошейнике. Водитель, вопящий в громкоговоритель: «За два кредита! Куда угодно по городу! За два кредита!» Неподалеку рычит юззем с замутненными алкоголем глазами. Он запряжен в двухколесное такси: сейчас он развернулся в упряжи и схватил человека, расположившегося на сиденье. Поднял его над головой одной огромной лапищей и, демонстрируя изогнутые когти на другой, рычит: «Нет денег? Без проблем. Я как раз проголодался».
Еще один окрик…
На этот раз джедай уловил направление. В толпе случайно образовался просвет, который позволил ему заглянуть на сотни метров вперед по улице: стройный корун, раза в два младше Винду, темная кожа, одет в облегающую коричневую рубашку и штаны гхошина из джунглей. Мейс заметил мелькнувшие белые зубы и намек на удивительную синеву глаз, а затем корун развернулся и пошел дальше по улице.
Эти удивительные глаза… Мейсу показалось, что он видел их раньше. На улице прошлой ночью, примерно в то же время, когда начался мятеж…
Джедай последовал за ним.
Ему все равно было некуда идти. А это направление выглядело многообещающим.
Молодой корун явно хотел, чтобы Мейс следовал за ним: каждый раз, когда толпа смыкалась меж ними и джедай терял незнакомца из виду, очередной окрик сквозь Силу направлял его взгляд.
Толпа живет своей собственной жизнью. Чем быстрее Мейс старался идти, тем большее сопротивление он встречал: локти, плечи, бедра и даже пару раз старинный жест в виде прямых рук, упирающихся в грудь, вкупе с не слишком приветливыми предположениями о том, что Винду никто не научил ходить нормально, и предложениями заполнить этот пробел в его образовании. В подобных случаях он просто говорил: «Ты не хочешь со мной драться». Он не утруждался подкреплять фразу Силой — хватало просто посмотреть в глаза.
Один особо рьяный парень не сказал ни слова и предпочел пообщаться путем мощного хука, направленного в нос Мейса. Джедай качнул головой, словно в вежливом поклоне, и кулак юнца ударил в лобную кость обритого черепа Мейса. Джедай уже собирался перейти к дружеским советам на тему терпения, миролюбия и цивилизованного поведения (или, по крайней мере, к легкой критике неправильно поставленного удара), но увидел агонию на лице постепенно сползающего вниз и держащегося за разбитые костяшки парня и вспомнил одну из любимых фраз Йоды: «Без слов уроки самые важные преподаются». Так что он лишь извиняюще пожал плечами и пошел дальше.
Скопление народа упорно напоминало преследователю о законе действия и противодействия: Мейс не сможет добраться до молодого коруна, не привлекая еще больше внимания и не нанося случайных травм недостаточно вежливым прохожим. Иногда, когда корун бросал быстрый взгляд назад, Винду казалось, что он замечает некий намек на улыбку, но между ними было слишком большое расстояние для того, чтобы прочесть ее смысл. Была ли улыбка ободряющей? Дружественной? Просто вежливой? Сулящей неприятности?
Хищной?
Корун свернул на более узкую, более темную улицу, где еще задержались остатки ночи. Толпу здесь сменили лишь два уставших от ночной гулянки яркоры, которые спали в опасной близости от лужи блевотины, и три или четыре пожилые балавайские женщины, подметающие дорожки перед своими подъездами. Появление Мейса прервало их привычный утренний обмен жалобами. Они поправили платки, удерживающие остатки волос, вцепились в свои метлы и стали молча наблюдать за ним.
Одна из них плюнула ему под ноги, когда джедай проходил мимо.
Вместо того чтобы как-то ответить, он остановился. Теперь, вне главных улиц и постоянного шума голосов, шагов и стука колес, он смог различить новый для этого утра звук, призрачный, но четкий: мощный, резкий гул, неравномерно пульсирующий, словно чашка, покачивающаяся на волнах почти спокойного моря.
Репульсор. Может быть, не один.
Из-за эха, отражающегося от выстроенных по обе стороны улицы домов, складывалось впечатление, что звук идет отовсюду. Но он не нарастал. А когда Мейс вновь почувствовал оклик Улыбчивого и отправился дальше по улице, звук не стал тише.
«С другой стороны дома, — подумал Винду. — Двигается наравне со мной».
Может быть, свупы. Или мотоспидеры. Не лендспидер: их репульсоры звучат на одной ноте, жужжание не пульсирует во время движения.
Звук привлекал к себе все больше внимания Мейса.
Он продолжал следовать за Улыбчивым сквозь лабиринт изогнутых, ветвящихся улиц. Некоторые из них были наполнены шумом и народом, но большинство пребывало в тишине, прерываемой лишь тихими разговорами да мерным шуршанием полимерных шин по дороге. Из-за соединенных друг с другом крыш утро становилось единственной за день вспышкой синевы, сменяющей царящий здесь все остальное время сумрак.
Кривые улочки уступили место запутанным переулкам. Еще один поворот, и Улыбчивый исчез.
Джедай оказался в маленьком закрытом дворе, площадью метров пять. Внутри нет ничего, кроме внушительных переполненных мусорных контейнеров. Мусоропроводы, словно вены, расчерчивали стены домов вокруг. Забранные решетками самые низкие окна располагались метрах в десяти над землей. Наверху, на самом краю крыши, острый глаз Мейса различил на кирпиче потертый след: Улыбчивый, видимо, быстро взобрался по веревке и втянул ее за собой, лишая Винду возможности дальнейшего преследования.
Тупик.
Прекрасное место для западни.
Мейс подумал: «Наконец-то…»
Он уже начал сомневаться, а не изменили ли они свои намерения.
Стоя спиной к прямой линии переулка, Винду открыл разум и замер.
В Силе они казались энергетическими полями.
Четыре сферы осторожности и дурных намерений, смешанных с возбужденным предвкушением: они ждут удачной охоты, но не хотят безрассудно рисковать. Двое остались у выхода из переулка, обеспечивая прикрытие и дополнительную поддержку. Еще двое бесшумно крадутся с оружием наготове, приближаясь на расстояние выстрела. Винду чувствовал, как линии прицелов скользили по его коже, обжигая, словно аридузианские лавовые жуки.
Гул репульсоров усилился, и стало ясно, откуда он исходит: сверху, с каждой из сторон. Мотоспидеры, решил Мейс: когда его восприятие с помощью Силы достигло их, джедай почувствовал пугающую угрозу мощных носовых орудий, а на свупы пушки ставили редко. На каждом по одному ездоку. Они кружили над крышами, где их не было видно, занимая позиции для перекрестного огня.
Становилось все интереснее.
Мейс испытал лишь теплое предвкушение. После целого дня неуверенности и притворства, после того, как пришлось скрывать свою личность, давать взятку и не обращать внимания на свободно разгуливающих головорезов, он откровенно ждал предстоящую простую и бесхитростную драку.
Но затем он уделил своим мыслям более пристальное внимание и одернул себя.
Ни один джедай не совершенен. У всех есть свои недостатки, с которыми приходится бороться каждый день. Каждый джедай из близкого окружения Винду знал о паре его личных недостатков — он их и не скрывал. Напротив, частью особенного величия Мейса было то, что он мог легко признать свои слабости и не бояться попросить помощи, чтобы разобраться с ними.
Сейчас его главным недостатком было то, что ему нравилось драться. Для джедая подобное было очень опасным.
А Мейс был очень опасным джедаем.
С помощью жесткого самоконтроля он поборол предвкушение и решил вначале поговорить. Если убедить их не нападать, то можно спасти их жизни. Они производили впечатление профессионалов, — возможно, он просто смог бы заплатить им за нужную информацию.
Вместо того чтобы выбивать ее из них силой.