Ее голова безвольно моталась из стороны в сторону. Мейс понял, что она еще не скоро очнется: чуть ниже челки джедай заметил рваную рану, а красивые золотистые волосы были черными и слипшимися от крови.
Мейс перегнулся через край люка и протянул руку:
— Хорошо, парень. Просто схватись за мою руку. Как только мы вытащим тебя отсюда, я смогу…
Когда мальчишка посмотрел наверх, страдальческое выражение его лица сменилось диким гневом, а мольба — яростным визгом. Мейс не заметил укороченной бластерной винтовки, висящей на здоровой руке парня. Первым намеком на ее существование стала серия лучей раскаленной плазмы, промелькнувшая рядом с лицом джедая. Винду вынырнул из люка и растянулся на крыше, а из отверстия полился нескончаемый поток бластерного огня.
Машина пошатнулась, люк оказался еще выше: резкого движения джедая хватило для того, чтобы нарушить хрупкое равновесие, и вездеход начал наклоняться дальше за край обрыва.
Мейс стиснул зубы. С помощью Силы он остановил вездеход и вернул его в прежнее положение, но тут внимание привлекли звуки со стороны. Ловя машину, он потерял контроль над оползнем, и нестабильная груда грязи и камней начала осыпаться под ногами двух маленьких мальчиков и девочки: они заскользили вниз, в сторону лавы.
Мейс успокоил колотящееся сердце и вытянул руку: ему пришлось на секунду закрыть глаза, чтобы восстановить контроль над насыпью и стабилизировать ее, но она все равно стала значительно менее надежной. Он мог удержать ее еще минуту, может, две, чтобы девочка и мальчики добрались до относительной безопасности камней наверху, но не более. И он почувствовал, как вездеход под ним вновь начинает раскачиваться, все больше наклоняясь к точке, за которой уже не будет возврата.
Из кабины доносились проклятия парня и крики на тему «всех вас, проклятых корно, перебью». Винду закрыл глаза.
Эта отвратительная война…
Мальчик и девочка в кабине собирались стать жертвами Летней войны… потому что мальчик, посмотрев наверх, увидел не мастера-джедая, пришедшего на помощь.
Он увидел лишь коруна.
Попытка разоружить мальчика или убедить его Силой сломила бы концентрацию Мейса, направленную на оползень, что стоило бы жизни трем детям, карабкающимся наверх. Урезонить парня, казалось, невозможно: он наверняка был наслышан, что ждет его в руках коруннаев. В любом случае это отняло бы слишком много времени, которого не было. Вариант бросить парочку даже не рассматривался.
Как только ему удастся отправить подростка по оползню следом за остальными, он сможет достать его подругу. Но как выманить мальчишку?
Винду обдумал ситуацию: он представил ее себе боем за жизнь этих пятерых детей. Всех. Основной принцип боя звучит так: «Используй то, что есть». То, как ты сражаешься, зависит от того, с кем ты сражаешься. Его первым противником был вулкан. Он использовал силу оружия вулкана, лавы, чтобы сдержать его же собственную мощь.
Нынешним противником был скорее не сам мальчик, а его опыт, связанный с Летней войной.
«Используй то, что есть».
— Парень? — грубоватым голосом позвал Мейс. Он говорил с акцентом, которого мальчик ждал от коруна, мощным акцентом горцев, как у Мел. — Мальчик. Пять секунд, чтобы выкинул бластер через люк ты и вышел следом сам.
— Ни за что! — крикнули изнутри. — Ни за что!
— Не выйдешь ты, увидишь… последнее, что увидишь… будет граната. Слышишь меня ты?
— Валяй! Я знаю, что будет, если вы возьмете нас живьем!
— Мальчик, уже взял остальных я, да? Девочку. Урно и Никла. Всех их оставишь одних ты? Со мной?
Повисла тишина. И джедай добавил:
— Конечно, валяй, умри. Любой трус так может. Кишка тонка пожить еще у тебя?
Он был вполне уверен, что у тринадцатилетнего юнца, который взял еще четырех детей и ночью поехал по Коруннайскому высокогорью, у мальчика, который предпочел бы умереть, но не оставить потерявшую сознание девочку, кишка была совсем не тонка.
Секундой позже он в этом убедился.
ИЗ ЛИЧНОГО ДНЕВНИКА МЕЙСА ВИНДУ
Сквозь дверной проем я вижу россыпь ярко-белых фонарей, фары трех, нет, погодите, четырех паровых вездеходов, карабкающихся по холму в сторону разбитой дороги.
Направляющихся к нам.
Через час наступит рассвет. Надеюсь, мы все доживем до него.
Извержение закончилось, а дождь уже не льет как из ведра. Мы устроили в бункере легкую перестановку. Трое детей помладше, свернувшись на обнаруженных шерстяных одеялах в глубине убежища, спят. Беш и Мел теперь лежат возле «Молнии», там, где я способен присматривать за ними: не могу гарантировать, что кто-нибудь из этих детей не попытается причинить им вред. Террел, тринадцатилетний мальчик, их лидер, судя по всему, по-прежнему агрессивен: он до сих пор до конца не верит, что я не собираюсь запытать их всех до смерти. Но даже на Харуун-Кэле мальчишки есть мальчишки: каждый раз, когда он перестает беспокоиться о смерти от пыток, он начинает упрашивать меня дать ему пострелять из «Молнии».
Интересно, что бы Ник сказал об этих мирных жителях. Они тоже миф? Теперь моя уборка поселения уже не кажется бессмысленной: дети и так многое сегодня пережили, чтобы еще и лицезреть то, что произошло с местными жителями. Лицезреть то, что сделали с теми, кого они, может быть, знали.
Возможно, даже с их родителями.
Сейчас не время задаваться подобными вопросами. Сейчас я могу лишь смотреть сквозь рваные обломки дюрастали, что раньше были дверью бункера, в сторону движущихся сюда машин.
У меня и без подсказок Силы очень плохое предчувствие.
В дежарике существует классический маневр, называемый «вилкой», при котором игрок ставит голографического монстра так, что он атакует сразу две фигуры оппонента или даже больше. Так что, какого бы монстра соперник ни убрал, другой обязательно будет съеден. Когда ты попадаешь в «вилку», тебе остается лишь выбирать, кого именно потерять. Теперь этим словом стали описывать ситуации, в которых выбор в любом случае ведет в катастрофе.
У нас сейчас настоящая «вилка».
Я знаю, кто едет в этих паровых вездеходах: исследователи джунглей из того же лагеря, из которого дети сбежали от партизан ОФВ. Возможно, от тех же партизан, что разрушили это селение. Террел рассказал мне все, пока я разбирался с его сломанной рукой и раной девочки.
Их аванпост был следующим на этой дороге, всего в каких-то семидесяти километрах к северо-востоку отсюда. Они подверглись нападению ОФВ на закате. Отец Террела дал ему задание собрать остальных детей и отвезти их в безопасное место.
Им неоткуда было знать, что здесь тоже уже побывал ОФВ.
Руку Террелу сломала то ли пуля, то ли осколок гранаты, — он и сам точно не знал. Парень гордо рассказал мне, как он справлялся с двурычаговым управлением вездехода одной рукой, и как врезался в траводавов, пробиваясь сквозь коруннайскую линию заграждения, и как он, почти наверняка, задавил «минимум пять-шесть уродских корно».
Он говорил эти вещи так дерзко, словно пытаясь спровоцировать меня ударить его.
Будто бы я мог такое сделать.
У старшей девочки, Килы, самое тяжелое ранение. Когда машина катилась к обрыву, ее выкинуло из сиденья. У нее поврежден череп и серьезное сотрясение. Прежде чем вездеход упал с обрыва, я успел прихватить из него несколько медпакетов. Сейчас опасность для Килы почти миновала, если она не будет двигаться и отдохнет несколько дней. В медпакете был стабилизатор костей, так что рука Террела, скорее всего, прекрасно заживет. Дети помладше — Урно, Никл и храбрая малышка Пелл — отделались лишь синяками да ссадинами на руках и коленях от карабканья по оползню.
Пока.
Я даже не пытался объяснять, что не имею отношения к партизанам, и предпочел умолчать о том, кто я на самом деле. Дети, похоже, решили, что я охотник за головами, так как я действовал «не как корно», то есть не пытал и не убивал их. Они ждали этого из-за баек, что рассказывали им родители. И по-прежнему ждут этого, несмотря на то что они до сих пор живы лишь благодаря мне. Основываясь на своих глубочайших знаниях об охотниках за головами, почерпнутых в несметном количестве дешевых голодрам, они решили, что Беш и Мел — мои пленники и что я доставлю их в Пилек-Боу за большую награду.