Ланд Крузера. Подтянутый, в дорогом костюме и начищенных до блеска ботинках,
он приветствовал участников, благодарил, не забыл восхвалить заведение, в
котором всё и происходит, и в конце пожелал всем удачи, вальяжно подойдя к своей
спутнице. Та уже сняла свою шубу, под ней оказалось нечто. Нечто ярко-красное,
широкое, длинное, скрывающее то, что можно назвать фигурой, зато отлично
подчёркивающее габариты тела. Внушительные. Количество ювелирных
украшений, видимо, должно было подчёркивать статус дамы, но по итогам
привлекало внимание к неприглядной шее и пальцам - колбаскам. Венчал этот
апофеоз светского выхода - всё тот же рыжий парик. Три часа шли
соревнования, Марк даже успел сходить в буфет и перекусить. Динамики
надрывались, конкурсанты поднимали пыль и срывали аплодисменты, судьи
выставляли какие-то баллы, за столом секретарей Катерина, не отрывая глаз от
ноутбука, одновременно что-то писала на листочках, сверяясь с большими
списками чего-то или кого-то. Вконец утомившись, он увидел Глеба, который что-
то выговаривал девчушке лет шестнадцати. У той были чёрные волосы, вряд ли
выкрашенные, и карие глаза. Девчонка сжимала губы и нервно поглядывала на
тренера, переминаясь с ноги на ногу. Марк встал неподалёку, чтобы не мешать
«вливанию», и только когда девчонка развернусь на пятках и побежала вприпрыжку
к своей команде, подошёл, провожая глазами девочку. Было в этой худенькой, но
вполне сформировавшейся фигурке, стройных ножках, что-то узнаваемое, но что?..
И хвост этот чёрный, что болтается из стороны в сторону, и карие глаза. Его как
током обожгло, когда он бросил очередной, уже, наверное, тысячный взгляд на
Катерину - девчушка была похожа на Катерину в те самые года... - Это не
родственница Катерины? - уточнил у нервно дёрнувшего ногой Глеба. - Какой?
Кто? А! Нет. - Похожа... - Просто тоже брюнетка. - Фигура. - Фигура? Не смеши
меня, и думать забудь, ты чего это? Она ребёнок, тот факт, что сейчас у девочек
созревание раннее, ума им не прибавил. Грудь вырастает, а в голове детский сад
остаётся. - Да уж, - Марк поёжился отчего-то. - Да это я так, вспомнилось что-то... -
Вспомнилось ему, что хотел? - Долго ещё идти-то будет этот праздник спорта? -
Минут тридцать-сорок, потом награждение, устал? - Что-то, да. Да и перебрал
вчера с отцом. - Иди в тренерскую, поваляйся, там за стеллажом диван, - и протянул
небольшой ключ. - Не волнуйся, помню я, по чью душу ты здесь, никуда она не
денется, ей ещё грамоты писать и на награждении присутствовать. Вот и отлично.
Тренерская оказалась просторной, с парой длинных столов, рядом стульев,
кружками и тарелками прикрытыми белым полотенцем на отдельно стоящей
тумбочке, электрочайником, микроволновкой и даже небольшим холодильником.
На столе красовалась кипа журналов «посещений» и ещё чего-то
бюрократического. Марк обогнул длинный стеллаж, заставленный документами и
каким-то барахлом, и завалился на мягкий диван, провалился в него, даже нашлась
подушка. Музыка звучала глухо из-за закрытой двери, и Марк не заметил, как
уснул. Хорошо уснул, сладко, провалился в сон, как в кисель из малины. Открыл
глаза от хлопка двери, проморгался, сел, взъерошивая волосы. С той стороны
стеллажа что-то шуршало, потом послышался ещё один плавный щелчок двери и
шаги. - Девонька, - голос был уже знаком. Владелец клуба. - Девонька, как я
соскучился, - он говорил глухо, явно рот был занят чем-то ещё. - Перестань, -
Марка подбросило. Катерина. - Перестань, кто-нибудь войдёт, здесь твоя жена. - Я
закрыл дверь. - Всё равно. - Девонька, сделай по-быстрому, - звук молнии. - Или
пойдём на диванчик, а вечером уже обстоятельно встретимся, ох, что я тобой
сделаю, - снова глухо. - А сейчас ротиком, моя хорошая, как ты умеешь.
Глава 5. Настоящее.
Спасибо всем, кто поддержал историю покупкой, лайками, наградами,
репостами. Продолжение будет выкладываться каждый день.
Марк обвёл взглядом помещение и толкнул стул, стоящий рядом, одновременно
кашлянул, давая понять, что они не одни в кабинете. Нет, было бы даже забавно,
вот только смотреть и даже слушать, как Катерина «сейчас ротиком, как умеешь» не
входило в планы Марка никогда в жизни. И правила приличия обязывали, и