модельных ботинках по гололёду к своей красной Вольво.
Глава 2. Прошлое
Марк почти не помнил себя до того дня. Какие-то обрывки, фразы, смутные
картины прошлого. Было ли это на самом деле, или воображение дорисовало
прошлое, он бы не смог сказать. Почти сразу после нового года, когда в доме ещё
стояла ёлка, и Марик получал свои заслуженные подарки, в комнату, ранним утром,
зашёл папа. Он не был похож на себя и говорил странные, непонятные вещи. Мама
не вернётся? Но она уехала к бабушке Гале всего на четыре дня, они даже
нарисовали кружки на календаре, только вчера Марк подставил табуретку и обвёл
первый день. Красным поверх синего. В семилетнем возрасте Марк уже знал, что
люди умирают, животные умирают, но ни понять, что это навсегда, ни принять
такую правду не мог. Папа был одет в чёрное, молчаливый, от него пахло водкой...
Какие-то женщины сновали по дому и плакали, глядя на Марка. Потом его
посадили в машину, друг папы, а жена этого друга долго обнимала его и тоже
плакала, а Марик всё время ждал, когда же приедет мама... Похороны Марк не
помнил... помнил холод и алые ленты на венках из еловых лап. Тогда он сильно
замёрз, стоя рядом с папой, который зачем-то сидел на сырой земле и молча, не
моргая, смотрел на деревянный крест, держа за руку сына. Мама умерла. Марк
понимал это... и не понимал. Наверное, осознание всего случившегося пришло
намного позднее, и поэтому не было острым или болезненным. Он сначала привык
к тому, что мама умерла, а только потом понял, что это значит. Авиакатастрофа.
Двенадцать человек на борту, включая пилота и членов экипажа. Через год и восемь
дней, в доме и жизни Марика появилась первая мачеха, её он не запомнил, как и
череду последующих. Они были разные, чаще всего Марку они не нравились, хотя
ни одна из них не обижала мальчика, были даже те, кто заботился о нём. Одну он
запомнил особенно, она делала вкусный молочный коктейль к его возвращению из
школы, и по утрам варила кашу с изюмом. Марк любил изюм... Изюм Марк
помнил, а имя той женщины - нет... Почти на своё семнадцатилетие, Марк сидел за
кухонным столом и пытался есть яичницу собственного приготовления. На вкус
она была как хозяйственное мыло. - Марк, познакомься, пожалуйста, это Людмила,
- в дверях материализовался отец, обнимая за талию женщину. Марк бросил
оценивающий взгляд на «новенькую». Предыдущая, мастерица оральных
удовольствий, ещё не успела вывезти свои вещи, а на пороге - очередная
«мамочка». Эта была ничего такая, лет тридцати, скорее - старше. Худая, почему-то
бросились в глаза стройные ноги, тонкие щиколотки, синие глаза, льдистые, и
мелкие веснушки на приятном лице. Эдакая кукла или мифическое существо.
Немного лопоухие ушки, не уши, а именно ушки, подтверждали внеземное
происхождение женщины. Марк даже усмехнулся своей мысли. - Людмила будет
жить здесь, чуть позже мы оформим отношения, ты не против? - Да без проблем, -
Марк бросил ещё один взгляд на Людмилу. Внеземное происхождение... ведётся на
вдовца с бабками, думает, станет единственной... даже как-то обидно стало на
Лопоушку. - А это Катя, - отец вытолкал на середину кухни девчонку. В общем-то,
что перед ним девчонка, Марк понял только по ярким заколкам в чернявых
вьющихся волосах. Несуразные джинсы и широкая футболка из худой девчонки с
лёгкостью делала пацана. - Она твоя сестра, с этого дня. - Пф, какие проблемы, па?
- сколько тут перебывало «сестрёнок», «братишек», домашних животных... - Не
обижай Катеньку, - строго сказал отец. Марк посмотрел на Катеньку, прикидывая,
что тут можно обидеть, Катя в это время отчаянно краснела и двигалась спиной к
матери, потом на новую «мамочку», которая внимательно следила за Марком, а
потом на отца, бросая взгляд из разряда, «за кого вы меня принимаете?» Нужна
была эта Катенька сто лет семнадцатилетнему Марку. Так они прожили год,
очередной «большой и дружной семьёй». Лопоушка вызывала симпатию, она была
какая-то тихая, незаметная, не маячила перед глазами Марка, не отсвечивала в
неудачное время, зато всегда подогревала ужин к его приходу, даже если ужинал
Марк часам к двум ночи. - У Марика растущий организм, - Марк слышал, как
Лопоушка увещевала отца, который упорно тащил её в сторону супружеской
спальни. - Надо обязательно проследить, чтобы мальчик поел. - Поест он, поест, -