показывая глазами на холодную бутылку водочки. - Пока не видит, давай чуть. - А,
давай, - удивительно смело согласился Серёга. Склонность к суициду проснулась в мужике? - Что в этот раз? - зубоскалил Глеб, поглядывая на площадку, где старшие дети Серёги приглядывали за младшими всей компании. - Да... - понизил голос, -
есть у нас диспетчерша одна, сороковник ей, разведёнка. Горячая штучка, поджарая такая, худая, жопа как орех, несколько месяцев ходил вокруг, пока не дала. -
Хорошо дала-то? - Глеб продолжал зубоскалить. - А то! Раздраконила - так раздраконила, подмахивала, как надо, отсосала, в общем, всё по высшему разряду, -
довольно перечислял Серёга. Марк закатил глаза, чем-то этот разговор напоминал
Владюшу-переростка, но дело не его, сами разберутся, кто кого раздраконил, и кто кому подмахивал. - И ты, конечно, попалился? - продолжил Глеб. Серёга всегда палился, уж как так получалось у него, но все его загулы, большие и маленькие,
были известны Маринке. Каждый раз она орала, как сирена о воздушной тревоге,
потом выгоняла на улицу, он пару дней жил в подъезде, потом заволакивала его домой, и полгода он ходил шёлковым, боясь даже подумать о сексе, не то что с кемто, с Маринкой тоже, что последнюю и устраивало. - А ты не палился? - вернул слова приятеля Серёга. - А я жене не изменяю, - усмехнулся Глеб. - Вот такая в жизни ерунда. - Скажешь тоже... присунуть-то хочется, а у жены то эти дни, то голова болит, то дети под ногами... - Тут ты прав, конечно, с тремя детьми в двушке не разбежишься, и малая с нами ещё спит, выкручиваемся как-то. - Нет у меня таких проблем, - усмехнулся Марк и отпил пива из бокала. - Молчи уж, буржуй,
сколько у тебя сейчас комнат? И няня у Макса. На работе, поди, красотки ходят, на всё готовые. - У тебя красоток не меньше, - ответил Марк. - Комнат пять, - пожал плечами, - так мы разрастаемся, пригодятся. - В каком смысле - разрастаетесь? - В
прямом, - он глянул на Катерину, болтающую с Маринкой, женой Сафрона и
Лопоушкой. Четыре абсолютно разные женщины, каждая со своей правдой и убеждениями, со своим опытом, и каждая нашедшая свою любовь, подходящую именно ей. Женщины, ставшие для своих мужчин самыми уютными и родными.
Конец истории про Марика и Катерину.
Нас ждёт боооольшоооой бонус про Борю и Лопоушку, кому интересна эта
пара, добро пожаловать.
По авторскому скромному мнению, последние штришки и акценты всей
истории расставлены именно там.
Ну, а я беру небольшой перерыв. Может быть, даже, два дня))
Спасибо дорогие мои, что читали, комментировали, хвалили, ругали,
спорили. За лайки, награды, репосты.
зы. напоминаю, по окончанию выкладки, после последней редакции, будет
открыто скачивание.
Бонус. Обложка
Бонус. Бронислав и Людмила. Часть 1
Бронислав ещё раз покрутился перед зеркалом в дверце шкафа, заслужив усмешку матери и подзатыльник отца. - Как барышня кисейная собираешься, -
усмехнулся в густые чёрные усы и всё же не сдержался от довольного «кряка», что домочадцами приравнивалось к одобрению. Как бы ни хмурил густые брови отец, а сына своего - Бронислава, названного так по капризу его ненаглядной супруги
Антонины, - любил, гордился им, не упускал случая похвастаться на работе ли,
среди мужиков, на гулянке, а то и постороннему человеку. Слыханное ли дело,
первый в их роду в институт поступил, инженером будет, учёным человеком, да и статью Бронислав вышел, лицом. Что ни скажи, а парень видный. - Я пошёл, -
крикнул уже из дверей Бронислав и, махнув рукой в знак прощания, двинулся в сторону автобусной остановки. Странная привычка у матери, пока не скроется из вида высокая фигура сына, не отойдёт от окна, так и будет стоять, смотреть вслед, а то ещё и перекрестит втихую, пряча руки под шалью. Бронислав, когда был младше, и они только переехали в новую квартиру, злился, а сейчас махнул рукой.
Всё равно будет стоять, сжимать в руке уголок шали и крестить. Начнёшь ругаться -
ещё от отца подзатыльник словишь. - Мал ещё судить, - коротко отвечал отец.
Антонина часто болела, кашляла, врач, единственный, который был в их посёлке до того, как они перебрались в этот город, говорил про слабый иммунитет. А здесь, то лечили сердце, то бронхит, а то и вовсе астму. Евгений решил, что попросту «не климат» его супруге здесь, и собирался переехать на юг, ближе к морю. Заработки были хорошие, особенно когда удалось перебраться в город и устроиться в центральную автоколонну, так что, через год-другой - и переедут, уже и городок присмотрели... Автобусы ходили по расписанию, он пропустил два, а в третий вошёл, сразу на заднюю площадку, передавая деньги за проезд. Держась за поручень на задней площадке, всегда в это время, ехала Ирина. В компании подружек, которые хихикали и бросали взгляды на Бронислава, но он их не видел,
он смотрел на Иру. Красивая она у него, что и говорить. Коса тёмная до самого пояса, а брови и ресницы, почему-то, светлые, не рыжие, но светлее кос, глаза с прозеленью, как шапки сопок, что видны из окон института, и румянец на половину лица, когда улыбается ему. Ниже лица Бронислав старался не смотреть, хотя всё видел. И полную грудь, и ремешок платья на талии, и то, как колышется ткань на бёдрах в тот момент, когда автобус подпрыгивает на кочках. - Ты в институт опоздаешь, - журила потом Ира, когда они нарочито медленно шли по высаженной несколько лет назад аллее, с ещё хиленькими деревьями, к медицинскому училищу,
где и училась Ирина. - Не-а, - беззаботно каждый раз отвечал Бронислав, и не опаздывал. Велико ли дело, три остановки пробежать, он автобус мог обогнать,
который еле пыхтел, тарахтел и издавал звенящие на всю округу звуки, когда перекатывался по крутому мосту через речушку с причудливым названием. Потом в институте, в разговорах с приятелями и закадычным дружком Богданом, тот был секретарём комсомольской организации, день проходил быстро. После обеда возвращался домой, всегда нужна была помощь матери или какие-то задания, а вечером шёл встречаться с Ириной. Сегодняшний день мало чем отличался от любого другого. - Собрался? - Бронислав зашёл за Богданом и стоял в дверях его дома, поздоровавшись с его родителями и младшими сёстрами и братьями. Всего их было семь человек, они визжали, дрались и перебивали друг друга, пока не появлялась мать Богдана - дородная женщина, - не издавала громогласное «Ааа-сь»,
и все затихали, как мыши, даже Бронислав пугался этого грозного не то рыка, не то шипения. Отец Богдана всегда был в отъездах, его Бронислав видел редко,
невысокий, сухопарый мужичок, с вечно торчащей беломориной между зубами,
готовой шуткой на все случаи жизни и примесью восточной крови. В этом
Бронислав не разбирался, калмыка от казаха отличить не мог, а может и китаец, кто знает. Разговаривал он исключительно матом, сюда его жизнь забросила прямиком из станицы Ростовской области, так что, если и были там восточные корни, то вымылись русской водочкой и сквернословием. - Пошли, - вышмыгнул в дверь
Богдан, на ходу поправив колготки маленькой сестрёнке, едва ли трёх лет. - Весело у тебя, - заметил Бронислав. - Повеситься можно от веселья, - буркнул дружок. -
Ушёл бы в общагу, да матери помощь нужна, опять, похоже... и когда остановятся? -
сплюнул. - Женюсь когда, детей у меня вообще не будет. - Это, как? - усмехнулся
Бронислав. - Залетит всё равно. - Да так, аборты пусть делает, я этими детьми сыт по горло, - провёл торцом ладони у шеи. - Рожают и рожают, блевать охота, как подумаю... - он скривился и перевёл тему. Бронислав согласился, если до конца не понимая друга, то поддерживая, да и разговаривать о подобном не хотелось.
Сегодня его с Богданом пригласили в гости. В общаге от училища, где жила Ирина,
на вахте была тётка Глаша, дежурила она всегда без воспитателя и позволяла «молодёжи посидеть». Правда, после одиннадцати вечера она стучала во все комнаты, где загостились парни, и выпроваживала, как бы ни уговаривали её и ни пытались подкупить. - Повезло тебе с Ириной, - прошептал Богдан, когда она вышла на общую кухню в конце длинного коридора. Вторая подружка, для Богдана,