виновата, мне и отвечать, а ты прости меня. - Глупости, - он передал деньги,
вложив в горячую ладонь, и отвернулся. Вот так и заканчиваются сказки о любви -
у стен больницы, с деньгами на аборт. - Я подожду здесь, - он вздохнул и подпёр стену спиной, - после обеда выйдешь? - Да, - прошептала, - если всё нормально будет... - глаза Иры распахнулись, она вздрогнула и побледнела, глядя за спину
Бронислава. Он быстро обернулся, понадобилось пара секунд, чтобы понять, кто стоит за его спиной и в упор, сцепив руки в замок, смотрит на Ирину. Отец Ирины был немолод, старше лет на десять отца Бронислава, его лицо мелькало в сводках и газетах, пару раз показывали по телевизору - всегда сосредоточенный, как на плакате, он олицетворял веру в победу коммунизма. - Развернулась и в машину,
быстро, - гаркнул он на весь пустынный холл, казалось, эхо отпрыгнуло от стен и ударило прямо в голову Бронислава. - А ты, - ткнул в парня кривоватым указательным пальцем, - за всё мне ответишь. - Папа! - Ира возмущённо смотрела на отца. - Я взрослая! - Взрослая? Шалава ты, а не взрослая! Дрянь, ишь, что удумала, - он шипел, выплёвывая слова. - Ославить меня хочешь на весь город, а потом и область? Нагуляла, замуж пойдёшь, как миленькая. - Я не хочу замуж! -
сложила руки замком, стало ясно, что она дочь своего отца. - Тебя никто не спрашивает. Когда койки мужиков отирала - хотела, и сейчас захочешь, - дёрнул на себя и поволок в служебную машину, где ждал безучастный ко всему водитель. -
Заткнись и иди спокойно, мне сцены не нужны, - губы у Иры побелели, было видно, что ей больно от захвата родителя. - Если дёрнешься, пожалеешь, а ты, - он обратился к Брониславу, - пшёл отсюда, щенок. У машины топтался Богдан,
Бронислав уставился на него, как баран на новые ворота. Богдан прыгал вокруг первого секретаря обкома, как щенок вокруг кормящей суки, протянул руку Ире,
она отбросила её и попыталась отскочить в сторону, отец завёл ей руки за спину и стал заталкивать в салон авто. - Иришечка, - лепетал Богдан, - вот зачем ты так, я люблю тебя, а ты «аборт-аборт», я же говорил, что папа твой расстроится. -
Заткнись, - раскатисто крикнул на суетящегося парня первый секретарь обкома. -
Паспорт с собой? Поехали. Ирина завизжала, будто её режут, вокруг собирались люди, глазели, отец краснел, как паровоз, дочь упиралась, издавая нечеловеческие крики, а Богдан суетился, как лакей перед господином. Сейчас не феодализм, в конце концов, думал Бронислав, нельзя заставить вступить человека в брак, вот так,
против воли. И заставить родить тоже невозможно. Женщине решать - рожать ей или нет. Замуж идти или нет... Видимо отцу, лебезящему Богдану и безучастному водителю не сообщили о том, какой век и строй в стране. - Хватит, - Бронислав вскипел, он схватил Ирину и повернулся прямо к первому секретарю. - Вы не можете её заставить. - Могу, - взревел отец, - могу и стану! Нагуляла, шалава, хорошо хоть, нашлась честная девчонка, сообщила, да добрый человек готов грех прикрыть, - указал глазами на Богдана, кивком показывая, что не останется в долгу перед «добрым человеком». - Вообще-то - это мой ребёнок, - спокойно, даже излишне спокойно проговорил Бронислав. - И если уж жениться, то мне. - Не твой,
- подскочил Богдан, - не твой, её половина общаги соседнего технаря таскала, никто не знает, чей он, а я буду любить, как родного. - Кто последний, тот и папа, слышал такое? Так что, заткнись, был твой - стал мой. Куда ехать? - уставился на первого секретаря обкома. - Папаша. - В ЗАГС, - толкнул ещё раз дочь к машине, она держалась мёртвой хваткой за Бронислава. - Отлично, поехали, - Бронислав потянул
Ирину в салон, усаживая на заднее сидение. - Я не хочу замуж и ребёнка не хочу, -
выплакивала Ира своё отчаяние Брониславу, как будто он был рад сложившимся обстоятельствам или виновен в них. Хотя... был, конечно, в россказни, что Ирину «половина общаги таскали», он не верил, глупости это. А Богдан... Богдан умел запудрить мозги девчонкам, не сложись всё так, Бронислав и зла бы не держал на бывшего приятеля. Расстались и расстались с Ириной, а теперь, выходит, он женится. День бракосочетания назначили через две недели, в обход очереди. Прямо в кабинет заведующей ЗАГСа ворвалась взволнованная мать Ирины и потребовала «дать время на подготовку». Всё это походило на юмористический фельетон про чужую, заграничную жизнь, из историй капиталистов, но было правдой.
Неприглядной и гадкой. И как бы ни хотел Бронислав сойти с этого поезда, куда он запрыгнул, казалось, по ошибке, видя ревущую Иру, он не мог этого сделать. Ведь это его ребёнок и его девушка, и он всё равно собирался жениться на ней -
уговаривал себя, и уговорил. Ирину увезли сразу после подачи заявления домой,
«всё устроить» взялась мать Ирины - Галина, деятельная женщина с командным голосом. Она заезжала каждый день к будущим родственникам, каким-то образом нашла общий язык с родителями Бронислава, особенно с Антониной, а накануне свадьбы «достала» путёвку в санаторий, со словами: «К рождению внука чтобы как новая была, Тонечка». На свадьбе Ирина плакала, что прошли все сроки, и ей теперь точно придётся рожать, она оплакивала свою мечту поступить в институт,
уткнувшись в плечо молодого мужа, отрываясь только для поцелуя во время пьяного «горько». Народу было много, начальство, руководство, к концу дня у молодой семьи оказался коттедж на два хозяина, четырёхкомнатный, в новом районе на окраине города, а разбушевавшийся краснолицый тесть царским жестом бросил на стол молодым ключи от машины. Где-то в углу на всё происходящее смотрел Богдан, лицо его было перекошено от злости, обиды на судьбу и друга. Ему казалось, он всё рассчитал, придумал, Ира не смогла бы противостоять напору отца,
на месте жениха был бы он... Бронислав несколько раз сталкивался взглядом с
Богданом и испытывал желание оправдать присказку про свадьбу и драку, хотелось очередной раз разбить лицо этой мрази, но Ира шептала в ухо, чтобы оставил его,
уже ничего не изменишь, и тут же начинала реветь, как на похоронах.
Покачивающейся походкой, Бронислав вышел на крыльцо ресторана и отошёл в сторону, за угол, закурил, смотря в чёрное небо. Вот он и женатый человек. Рядом виднелась маленькая женская фигурка, в пальто не по погоде, она подпирала стену и прятала лицо в ладонях. Люда. Он видел её с Богданом. Несколько раз останавливал взгляд, разглядывая красивое лицо и румянец от рюмки алкоголя. Она мало ела, почти не пила, жалась к Богдану, тот демонстративно отставлял стул, а потом и вовсе, во всеобщей сутолоке после официального протокола, пересел.
Бронислав уже знал, кто была та «честная девчонка», что сообщила родителям Иры о положении дочери. Пытался подавить свою злость, но тщетно. Он злился на то,
что она доложила, злился на то, что она с Богданом, на то, что спит с ним. На то,
что он целует её губы, обнимает, раздевает, слышит её стоны. На то, что вообще кто-то посмел прикоснуться к ней. Такой маленькой, глупой, упрямой. На то, что она позволила, а теперь ревёт тут, на морозе, за углом ресторана. - По ком слёзы льёшь? - он остановился напротив, поймав её в ловушку между водопроводной трубой, своим телом и рукой. Она молчала, смотря своими льдистыми глазами,
полными слёз. - Всё спросить тебя хотел, ты зачем её родителям побежала докладывать, для истории интересно. Она вжалась в стену, вздрагивая и открывая рот в немом крике, словно он сейчас ударит. Бронислав отошёл на пол-шага, но путь к отходу не открыл, она не смогла бы выйти, не отодвинув его руки, а ей бы это не удалось. - Я Богдана понимаю, правда, понимаю, но тебе-то это зачем?
Женился бы он на Ирке, ты бы с чем осталась? Люда вздрогнула, глаза снова наполнились слезами, которые покатились по щекам. - Зло должно быть наказано, -