Хелен уже ушла в спальню, а я собирался пожелать тестю спокойной ночи, когда он сказал несколько слов, все изменивших и решивших.
Мы беседовали о Циндарелле, огромной акуле.
— Рад, что вам удалось увидеть ее, — произнес Джеймс Форсит. — Мне вот видеть ее не доводилось. Но зато я видел акулу, пойманную в Дурбане несколько лет назад. Весом больше сотни фунтов… Ничего с такой штукой не сделаешь, если свалишься со скалы не вовремя… Если, конечно, нет с собой этой химии.
Химии… химии… Отпугивающего акул препарата! Колокольчик тревоги отчетливо зазвонил в моей голове. Теперь мне было известно, как решил скрыться Мартин Убийца.
Девиз королевских морских пехотинцев — Per mare, per terram,[1] что попросту значит: иди в любое место, иди куда пошлют. В войну этот девиз вызывал появление странных привычек, вызывал присутствие в солдатских рюкзаках некоторых необычных предметов. Потому-то никого не удивляло, что при форсировании Рейна в 1944 году у Мартина был с собой пакет порошка для отпугивания акул.
Пакет подарил Мартину один из американских летчиков. Этой новинкой, помню, Мартин был очень доволен.
— В первую очередь для меня — безопасность, — хвастливо говорил он, показывая солдатам «реактив». Наверное, он решил, что раз нам суждено намочить ноги хотя бы но колено, то он должен быть готовым к любой опасности, исходящей из глубин.
Он тогда гордо уложил пакеты в рюкзак, не забыв и инструкцию пользования порошком. За всем этим следовало множество шуточек и настойчивый слушок, что Мартин уже испытал свою химию, вырастив для этого плавники из собственных лопаток… Потом об этом случае совершенно забыли.
Странная вещь — военные сувениры. У меня есть знакомый, который до сих пор хранит на каминной полке взрыватель мины, оторвавшей ему ногу. Лично я, например храню фашистский Железный крест третьей степени.
И вот теперь я точно знал, какой сувенир прихватил с собой в Южную Африку Мартин Убийца.
— Дорогая, я просто уверен в этом, — говорил я Хелен. — Он проплывет вдоль берега, несмотря на акул, вылезет за спиной у кордона. Берег-то сейчас вообще никто не охраняет.
— Согласна, но разве ты обязательно должен идти? — спросила Хелен.
— Должен.
— Почему бы тебе не доверить это дело полиции?
— Хочу сделать все сам.
— Когда ты предлагал выйти за тебя замуж, то говорил, что служишь заштатным бухгалтером, а не полицейским.
— Я снова превращусь в бухгалтера, только завтра, — заверил я ее.
И снова разгорелся прежний спор. Хелен считала, что я просто ищу на свою голову приключений. Но теперь все было несколько иначе по сравнению с предыдущей ссорой. Сегодня она была нежна и ласкова со мной… И опять я не мог разобраться, почему мне хочется заняться этим делом. Была, впрочем, одна причина: начав дело, я, бесспорно, хотел сам довести его до конца.
— Бери большую машину и будь осторожен, — неожиданно решилась она.
— Обещаю.
— У отца есть пистолет. Он тебе потребуется?
— Думаю, да.
Через минуту со старым «лютгером» в кармане и с привкусом помады Хелен на губах я уже катил по прибрежной дороге к Роббергу, где меня ожидало свидание с Мартином Убийцей.
За милю до Робберга я выключил фары, хотя все еще был скрыт от полуострова песчаными дюнами. Замаскировавшись таким образом, я медленно ехал по проселочной дороге к берегу. Я выбрал восточную сторону полуострова не случайно: западный берег представлял собой неприступные утесы, о которые разбивался вечный океанский прибой и на которые но мог бы забраться даже, самый лучший пловец.
Остановив машину, я пешком пошел через дюны к берегу. Вскоре я уже стоял у самой кромки воды.
Слева светились огни Плеттенберга, самыми яркими из которых были те, что освещали вход в отель. Передо мной Простиралось темное беспокойное море. Оно плескалось и ценилось у ног, рябя поверхность песка миллионами мелких волн, опережающих волну прибоя. Справа возвышался громадой Робберг.
Повсюду чувствовалась бурная активность. Ван, Виллинген доставил на перешеек несколько переносных отличных прожекторов. Слышался ровный стук генератора. Виднелись расхаживающие взад-вперед тени полицейских, приглядывающихся в неровном прожекторном свете к скалам и камням. Там и сям мелькали искорки лагерных костров. Временами слышался собачий лай. Очевидно, привели ищейку. А над всем этим висел гомон тысяч морских птиц, потревоженных таким вторжением.