Мартин оказался чрезвычайно способным учеником и получил прозвище Убийца. Обучением новичков занимался я. И вот неожиданно всего через несколько недель Мартин стал мастером в деле индивидуального убийства. Он одинаково умело убивал позаимствованным из каратэ ударом по горлу и дырявил затылки из бесшумного пистолета. Он вносил в свою работу что-то от садистского наслаждения. Сначала нам это казалось просто забавным. Впоследствии — отвратительным. Однажды, когда мы форсировали Рейн, я оказался свидетелем того, как он всадил восемь пуль в распростертого на земле немца, имевшего несчастье поднять руки слишком медленно.
Мартин Убийца… Несомненно, ведь это он спас мне жизнь дважды: успел вовремя выстрелить, а потом на славу поработать штыком с пилообразным лезвием… И вот я спешу к нему под этим ярким африканским солнцем, протянув руку с веселым дружелюбием, неожиданно вспыхнувшим во мне.
— Хэлло, Убийца! — воскликнул я.
Мартии удивился встрече не меньше меня. Он даже подпрыгнул, услышав мое приветствие. Руки его метнулись из карманов так стремительно, что живо и неприятно напомнили мне прошлое. Еще раз взглянув на меня, он глубоко вздохнул и сказал улыбнувшись:
— Боже праведный, да никак это Шкипер!
— Привет, Убийца, — повторил я.
— Давненько я не слышал это имя, — ответил он, сопроводив слова долгим, тягучим взглядом.
Хелен, была достаточно заинтригована. Я представил их друг другу, объяснив все относительно странной клички Мартина. Пока они болтали, я подробнее оглядел Мартина. Он сильно изменился за последние годы. Собственно, это же можно было сказать и обо мне. Но с ним произошли какие-то странные изменения. Он был замызганный и потрепанный, как и его гараж. Солдат, потерпевший поражение в мирное время. Однако в его поведении чувствовалось внутреннее напряжение, словно он не желал смириться с поражением, не желал признать его.
Он напоминал чем-то всеми забытую, загнанную под диван собаку, которая, однако, готова цапнуть проходящего за щиколотку. Я спросил его, чем он занимался все это время, и он ответил неопределенно:
— Да так. То одно, то другое… Все никак не мог осесть, — потом указал на обшарпанный, неопрятный гараж. — Вот, владею этим последние два-три года.
— И как идут дела?
— Да так себе.
Из пристройки вышла женщина в линялом ситцевом платьице. Мартин назвал ее своей женой. Тут мы все разом замолчали, словно потеряв вдруг контакт друг с другом.
— Убийца дважды спас мне жизнь, — вдруг повторил я.
— О-о, тогда он очень мне нравится! — просияла Хелен.
— Это было давно, — улыбнулся Мартин.
Женщина глядела на нас без всякого интереса. Слишком яркое солнце просвечивало ее редкие светлые волосы, а день был чересчур светлым для ее заношенного, линялого платьица.
— Ну, я здесь пробуду две-три недели, — обратился я к Убийце. — Мы еще успеем наговориться.
— О'кэй, Шкипер.
Мы с Хелен попрощались и пошли дальше.
Несколько позже, мы услышали еще кое-что о Мартине Убийце от сержанта местной полиции Baн Виллингена, явившегося к моему тестю с еженедельным визитом.
— Он всегда наносит мне визит вежливости, — пояснил Джеймс Форсит. — Каждую субботу. И между делом выпивает огромнейшие порции виски с содовой… Хороший малый. Только немного медлителен. Конечно, голландец. — Для моего тестя, помнившего старые традиции, все белые в стране были голландцами.
Внешне Ван Виллинген выглядел симпатично. Огромный человек, тело которого прямо-таки выпирало из полицейской, цвета хаки формы. Он был отлит по образцу идеального положительного полицейского: голубые глаза, светлые волосы, спокойные движения и отнюдь не медлительная сообразительность. Он сидел на краешке стула, рассказывал самые последние местные новости и потягивал из стакана «чертовски здоровую» порцию виски. Когда мой тесть наливал ему виски, то заговорщицки подмигнул мне. Полицейский ничего нового о грабежах сообщить не мог.
— Нас это очень беспокоит, сэр, — сказал он Форситу. — Особенно теперь, когда произошло ограбление с убийством… Мы предполагаем, что за последние два месяца банда награбила более тысячи фунтов стерлингов.