– Есть, государь.
– Они старые?
– Да, уже состарились.
– Слышал я, что ты служишь нам усердно.
– Я только выполняю свои обязанности, – ответил юноша.
– Проси у меня что твоей душе угодно, – сказал царь.
– О, государь, я еще молод, не испытал сладости жизни, чего мне желать?
– Проси, не скромничай. У каждого человека есть желания, – настаивал царь.
– Я очень молод и не гонюсь за богатством, но у меня есть одна просьба, если вам не трудно будет, расскажите мне об одном деле, – сказал юноша.
– О каком деле? – спросил царь.
– За что вы держите свою жену Гуль в клетке?
– Эй, парень! – рассердился царь, – зачем ты забиваешь себе голову такими мыслями? Проси что-нибудь из богатства.
– О, государь, – воскликнул юноша… – У меня только это одно желание. Если вы сочтете нужным, соблаговолите рассказать мне об этом деле. Других желаний у меня нет. Одна только работа на вашей кухне для меня уже большое счастье!
Царь Санобар вызвал старшего есаула и приказал:
– Возьмите этого юношу и покажите ему дворец Назиданий.
Есаул повел юношу в сторону царского сада, утопавшего в зелени.
Всюду цвели пышные цветы; прыгая с ветки на ветку, порхали с веселым щебетаньем разные птицы; словно соревнуясь друг с другом, красивые попугаи старались подражать веселому пению птиц; ворковали горлицы, невидимые в темной зелени ветвей; на все лады звонко заливались соловьи. Так отрадно было слушать их приятное пение! Чувствовалось, словно радость жизни льется в сердце. Птицы были ручные. Они так привыкли к людям, что без боязни садились им на головы, на плечи. По арыкам, журча, бежали светлые струи прозрачной воды, и ласкающее слух журчание их сливалось с птичьим пением. В чистом воздухе разносился аромат цветов, яркая зелень тенистых деревьев приятно ласкала взоры. Здесь можно было прекрасно отдохнуть и получить подлинный покой и наслаждение. И если бы принесли сюда даже умирающего человека, то и он сразу ожил бы, исцелился от недуга.
– Как хороша жизнь! – сказал есаул обращаясь к юноше. – Смотри, как красив этот сад! Погуляешь в этом саду один день – и сразу на пять лет помолодеешь.
Пройдя сад, они вошли в ворота дворца Назиданий. Тут юноша затрясся всем телом. С искаженным от ужаса лицом он смотрел по сторонам и не верил своим глазам: куда бы он ни кинул взор, всюду висели отрубленные головы. Боязливо озираясь, он спросил:
– Господин есаул, чьи это головы? Кто были эти люди? За что им отрезали головы и зачем повесили здесь?
– Это головы таких дураков, как ты, – отвечал есаул. – Войдешь только один раз в этот ужасный дворец – и сразу постареешь лет на десять. Эти головы не таких простых людей, как ты, а знатных вельмож, больших сановников, царевичей, беков. Они тоже, как и ты, хотели узнать, за что сидит в клетке жена царя. И все они остались без головы, а страшная тайна и по сей день остается нераскрытой. И если ты будешь настаивать, царь Санобар тебе расскажет все, но как только кончит свой рассказ, сейчас же палач отрубит тебе голову и повесит ее здесь. – И есаул показал рукой на ряды голов. – Царь послал тебя сюда затем, чтобы ты своими глазами увидел, что тебя ожидает. «Пусть посмотрит и откажется от своего намерения, зачем же ему погибать понапрасну».
Выйдя из ужасного дворца Назиданий, юноша в сопровождении есаула тем же путем через чудесный царский сад вернулся во дворец к царю Санобару и молча остановился перед ним в почтительной позе.
– Мне жаль тебя, юноша, – сказал царь. – Ты молод, напрасно погибнешь. Не делай этого, откажись, проси у меня богатства!
Но сколько Санобар ни советовал, ни уговаривал, юноша упорно стоял на своем.
– О, властелин мира! – возразил он. – Если вы не хотите рассказывать, не говорите. Но я у вас больше ничего просить не буду.
Царь не стал больше уговаривать юношу и сказал:
– Я тебе дал обещание и его выполню. Ты имеешь право просить у меня что угодно, но только одну какую-нибудь вещь. Если пожелаешь, я дам тебе даже половину своего царства. Если же ты хочешь узнать историю Гуль, я расскажу, но тогда сейчас же тебе здесь, на этом месте, отрубят голову. Дело твое, хочешь умереть – умирай, лишь бы моя тайна не разнеслась по всему свету!
– Я согласен на ваше условие, – твердо заявил юноша, – но только прошу исполнить мою просьбу. Как только кончите свой рассказ, дайте мне небольшой срок, чтобы я успел выпить пиалу горячего чая. И тогда можете снять мою голову.
Царь Санобар согласился и стал рассказывать:
– Я ослеплен был красотой Гуль, когда ей было всего семь лет.
Тогда я уговорил ее родителей отдать мне девочку на воспитание. По моему приказанию ее обучали лучшие учительницы. Когда она выросла и достигла совершеннолетия, я женился на ней. Свадебный пир продолжался сорок дней и сорок ночей, веселился весь народ, угощался весь город. Я очень любил Гуль и большую часть времени проводил с ней. В дни, когда я, занятый делами государства, не мог ее увидеть, я места себе не находил и просто с ума сходил от тоски. Даже на охоту я всегда выезжал вместе с ней. Так прошло три года со дня нашей свадьбы. У -меня было два коня, которых я держал специально для того, чтобы выезжать с Гуль вместе на охоту. Собираясь однажды охотиться, я накануне зашел в конюшню посмотреть коней. Смотрю – кони почему-то похудели, шерсть на них взлохмачена, вид усталый. Я вызвал конюха и отругал его: «Ты что же это. негодяй, говорю, не смотришь за конями? Почему они так похудели? Почему у них такой вид?» А он так спокойно отвечает мне: «О государь! Как же им не похудеть? Каждый день вы ездите на них». «Кто же это на них ездит, кроме меня?» – крикнул я. «Да ведь сами же вы: изволите ездить. Каждую ночь приходите, велите седлать и уезжаете», – отвечает мне конюх. «Ты лжешь, дурак! – крикнул я в гневе. – Не мели языком!» «Сами же вы приказали: «Седлай по очереди, одну ночь этого, а на другую ночь другого». Вы приходите каждую ночь, я седлаю вам коня, вы садитесь верхом и уезжаете, а перед утром возвращаетесь назад. Так чего же вы еще меня спрашиваете?» – говорил перепуганный конюх. Я был поражен. Подумав немного, я приказал конюху: «Сегодня оседлай обоих коней! Как только тот человек уедет на одном из коней, ты разбуди меня». Утром я проснулся, смотрю – уже светло, лежу я в своей постели. Встал и пошел в конюшню. «Ты почему не разбудил меня?» – спросил я конюха. «Государь, я приходил будить, стучал-стучал, а вы не проснулись. Вы очень крепко спали. Я и ногами бил в дверь, но вы так и не проснулись», – ответил конюх. «Ну, сегодня уж ты разбуди меня во что бы то ни стало», – сказал я ему. Ночью конюх выломал дверь в мою спальню, поднял меня, и только тогда я проснулся. В этот момент с моей груди скатилась какая-то круглая бусинка величиной с ноготь большого пальца. Я поднял ее с полу и положил себе в карман. Вскочив на коня, я спросил конюха, в какую сторону отправился неизвестный, и поскакал вдогонку. Ночь была лунная. Увидев впереди всадника, выехавшего раньше меня, я натянул поводья и, замедлив бег коня, поехал за ним по следам. Мы ехали по дороге на запад от города. В этой стороне есть мой загородный сад. И сейчас всадник держал путь как раз к этому саду. Неизвестный въехал в ворота сада, привязал коня и направился в гостиную. Тут только я увидел, что это была моя жена Гуль. Я тоже привязал коня и побежал вслед за ней. Для охраны сада я держал там сорок рабов-негров во главе с их начальником Кахратоном. В большой михманхане сидели сорок рабов, на почетном месте восседал Кахратон. Когда я их увидел, они разливали в глиняные чаши вино. Как только Гуль вошла в михманхану, Кахратон заорал на нее и обругал площадной руганью. «Я еле-еле усыпила Санобара, – оправдывалась Гуль умоляющим голосом. – И сейчас боюсь: мне казалось, что кто-то ехал за мной следом». «Если ты положила ему на грудь волшебную бусину, которую я тебе дал, тогда хоть режь его на куски, он ни за что не проснется, – с усмешкой сказал Кахратон. – Садись, наливай вино!» «Почему-то сегодня душа у меня неспокойна. Я так боюсь. А вдруг Санобар приедет сюда!» – сказала Гуль. «Наливай, говорю тебе! – крикнул Кахратон. – Если приедет твой Санобар, пусть у него не одна душа, а даже тысяча, все равно я его в живых не оставлю! Пусть только явится – тут ему и конец! А уж если сам приедет за своей смертью, значит, это рок его загнал, сюда!» – бахвалился Кахратон. Но Гуль все говорила: «Богатырь мой, боюсь я!» «Садись, я тебе говорю! Наливай вина себе и мне, и всем!» Гуль прошла на почетное место, села рядом с Кахратоном, налила в чаши вина, потом, жеманясь и кокетничая, стала подавать чаши сначала ему, а затем всем рабам. Я был наготове и с обнаженным мечом стоял у входа в михманхану, сгорая от нетерпения поскорей расправиться с презренными. «Я боюсь чего-то сегодня», – то и дело говорила Гуль. Тогда Кахратон приказал одному из рабов: «Выйди во двор и посмотри везде, успокой ее!» Сторож вышел в переднюю и, открыв дверь во двор, высунул голову. Я тотчас же ударом меча снес ему голову с плеч. Видя, что раб не возвращается, Гуль еще больше испугалась. «Смотри, он все еще не вернулся», – сказала она. Чтобы успокоить ее, Кахратон послал второго раба. Ему я тоже отрубил голову. Затем вышел третий сторож, за ним четвертый, пятый. Срубив голову одному, я стоял с мечом наготове, ожидая следующего. Так одного за другим я убил сорок рабов. В гостиной остались только Кахратон и Гуль. Теперь уж не только Гуль, но и Кахратон понял, что я стою за дверью, и он закричал: «Ну, Санобар, где ты там? Входи! Попробую-ка я испытать свое счастье!» Я открыл дверь, вошел в михманхану, и мы с ним схватились. Схватка была жестокая, не на жизнь, а на смерть. То я наступал и загонял его в угол, то он, обрушиваясь со всей яростью, отгонял меня к двери. Наконец, улучив момент, я ловким ударом снес ему голову. Покончив с Кахратаном, я забрал Гуль, привез в город и посадил ее в железную клетку. Вот в этом вся и причина, почему я держу свою жену в железкой клетке. Ну, теперь распрощайся с белым светом, сейчас я позову палача! – закончил свой рассказ царь Санобар.