— Ваш муж очень правильно поступает, — сказал Кудрат. — Мы должны рассказывать детям сказки, читать дастаны. Нужно воспитывать в их сердцах лучшие чувства. — Он обернулся к Малике. — У меня есть давняя мечта, Малика-хон. Может быть, я найду у вас поддержку. Важное дело. Надо открыть школу сказителей! Нет, не улыбайтесь. Вы, конечно, знаете, что жили когда-то такие прекрасные поэты-бахши Эргаш Джуманбульбуль, Фазыл Юлдаш, поэт Ислам, поэт Пулкан. А ведь не так давно еще в окрестностях Самарканда на той и свадьбы приглашали сказителей. Иные из них до утра читали дастаны, и гости их слушали затаив дыхание. Без них не проходило ни одно празднество, ни одна свадьба. А теперь даже имена их забываются.
— Смена эпох, у каждой свои потребности, своя обрядовость, — думая о чем-то своем, возразила Малика. — Одно уходит, другое приходит.
— Вы уверены, что теперь не нужны дастаны? Я думаю, нужны. В школах, в домах пионеров есть литературные кружки, а ведь надо с детства знакомить с устным народным творчеством. Я случайно оказался в Киргизии, там нередко в школы приглашают сказителей, они читают «Манас»[28]. Здесь и литература и история. Отчего бы не ввести такую практику и у нас. Было бы желание. Дастаны — это сокровищница языка! А сколько их! О Гороглы — я очень их люблю — более сорока, а циклы «Алкомыш», «Кунтугмыш», «Тахир и Зухра»…
— Я люблю сказку «Тахир и Зухра», — вырвалось у Нигоры. — С детства!
— Это не только увлекательно, но и полезно, в воспитательных целях даже необходимо, ведь там пласты народной мудрости! — глаза Кудрата заблестели.
Такая горячая увлеченность Кудрата несколько удивила Малику; в самом деле, солидный человек, — и вдруг на поверку оказывается каким-то чудаком, мечтающим открыть школу сказителей. Неужели для этого он и поджидал ее у конторы? Чтобы разливаться об устном народном творчестве и его влиянии на воспитание подрастающего поколения!..
— Теперь понятно, почему вы поехали в глубинку! Хотите открыть в нашем кишлаке такую школу? — усмехнулась Малика.
Кудрат понял намек Малики и решил шуткой смягчить свою горячность, переменить разговор, ведь эта молодая женщина вовсе не ждала от него доклада на такую специальную тему…
— Я пришел в ваш кишлак, как странник, в поисках счастья, — Кудрат поднял глаза на Малику.
Но перед ним уже была не девушка, ожидающая волнующего признания, тонкого и нежного намека, перед ним была насмешливая властная председательша, апа.
— Счастье не валяется на пыльной дороге, его не вымаливают, как странник подаяние.
Малика резко встала, поднялся и Кудрат, он чувствовал, что, обманув ожидания, совершил оплошность, но до конца не понимал, в чем же дело. За дастарханом осталась только Нигора. Она растерянно поглядывала то на Малику, то на Кудрата, не понимая, какая муха их укусила.
И в этот момент произошла еще одна неожиданность: тихо открылась калитка, и во двор, вытирая грязным платком лицо, вошел старик сумасшедший. Увидев председательшу, он сразу остановился, не доходя до айвана, потоптался в нерешительности, но все-таки протянул руку и сказал:
— Хлеба дай…
Старик тянулся к Нигоре, но смотрел со страхом на председательшу. Не успела Нигора подняться с места, Малика схватила с хантахты большой кусок лепешки и брезгливо швырнула старику.
— Сколько раз я говорила, чтобы увезли дурака в сумасшедший дом! Пока сама не сделаю, никто не сделает! Пошел прочь! Бродит по домам, всех пугает! Ну, чего встал?! Иди отсюда!
Блаженный в последнее время панически боялся председательши и прятался, завидев ее. Но на этот раз не убежал. Он подобрался к валявшейся на земле лепешке, поднял ее, вытер рукавом и, обдувая пыль, пояснил:
— Это не богу, это мне…
Потом он передумал, быстро оглянулся, прокрался к айвану и положил хлеб на перила.
— Твоего не хочу, — он боязливо втянул голову и помахал рукой. — Она даст. Хлеба дай, а? — блаженный посмотрел на Нигору и вдруг улыбнулся, что-то вспомнив. — Знаешь, я нашел золотую коробочку. Твоему отнес, — он погрозил кому-то кулаком. — Теперь его не одолеют никакие черные силы.
Нигора была немного суеверной, и любовь старика к Камалу ее пугала, но вместе с тем и трогала, вот ведь, сходил в Маханкуль, навестил, принес какую-то золотую коробочку; а жалость побеждала и страх и естественную брезгливость. Нигора подкармливала, а иногда и обстирывала старика. Она сбежала с айвана с лепешкой и горстью конфет, сунула старику и хотела побыстрее выпроводить его за калитку с глаз раздраженной Малики, старик, видно, понял ее, послушно повернулся и пошел к калитке, но оттуда, чувствуя себя уже вне досягаемости председательского гнева, обернулся и хрипло закричал, блестя глазами: