14 марта наверху было получено большевистское одобрение деятельности комиссии, в самой комиссии организовано контрнаступление, в Подмосковье как наиболее проблемном для чекистов регионе были заложены предпосылки для примирения с ВЧК. Во-первых, 14 марта Бюро ЦК РКП(б) заслушало доклад Ф.Э. Дзержинского «о серьёзности переживаемого момента», который председатель ВЧК закончил несколькими конкретными предложениями. Первое — «объявить ряд местностей, в которых были восстания, на военном положении с восстановлением прав ЧК». ЦК предложил Дзержинскому устроить совещание с председателями исполкомов и сообщить им постановление ЦК, «не подлежащее отмене, о том, что ряд мест, в которых произошли восстания, объявляются (или могут быть объявлены) на военном положении с восстановлением прав ЧК». Сделанное в скобках добавление свидетельствует о фактическом карт-бланше карательно-репрессивным органам. Второе предложение — «потребовать от губкомов, чтобы они вернули лучших товарищей, отозванных из ЧК, к работе в ЧК». Бюро ЦК решило разработать и направить в губернские комитеты циркулярное письмо с соответствующими указаниями. Наконец, третье предложение — об усилении агитации и пропаганды в пользу ЦК, если дословно — «предложить прессе, чтобы дан был ряд статей о положении дел». Помимо соответствующих указаний «Известиям ВЦИК» и «Правде» были приняты решения о закрытии нескольких левоэсеровских газет, ограничении возможностей бывших членов ПЛСР занимать ответственные должности, а также о замене М.Я. Лациса на А.В. Эйдука в Коллегии ВЧК[918]. За изъятием последнего пункта, направленного на установление более плотного контроля над возглавляемым Л.Д. Троцким военным аппаратом (А.В. Эйдук был заместителем председателя Особого отдела), всё это — свидетельство об усилении Всероссийской и местных чрезвычайных комиссий, широкое контрнаступление карательно-репрессивного аппарата на местные советские органы.
Во-вторых, 14 марта, окрылённая успехом ВЧК направила всем губернским ЧК и в копии исполкомам телеграмму, в которой сразу заявила: «В последнее время замечается сильное понижение деятельности чрезвычайных комиссий. На местах многие ответственные работники ЧК вследствие реорганизации и до некоторой степени похода против существования ЧК (курсив наш. — С.В.) забыли стоящие перед ними задачи и свели ЧК на нет. Между тем, положение страны таково, что только при напряжении и усилении деятельности всех абсолютно советских органов мы выйдем из тяжёлого положения. Черносотенные элементы, меньшевики, [эсеры], видя нашу расхлябанность, пользуются ею в своих контрреволюционных целях. Из донесений, поступающих в ВЧК, видно, что врагами пролетариата ведётся усиленная агитация как устная, так и письменная к свержению советской власти»[919]. Более того, якобы «за последнее время» отмечалось «полнейшее игнорирование приказов ВЧК» местными чрезвычайными комиссиями[920]. Несмотря на то, что формально приказ был посвящён усилению работы на железных дорогах, отдельные положения затрагивали основы деятельности местных чрезвычайных комиссий. Так, параграф 5-й предписывал губернским, уездным и ж-д. ЧК «беспрекословно и точно» выполнять «все циркуляры и предписания ВЧК и доносить об их исполнении»[921]. Преамбула, содержание ряда параграфов и концовка документа недвусмысленно указывали на возобновление активности Всероссийской чрезвычайной комиссии и, как следствие, её местных органов.
В-третьих, 14 марта Мосгубисполком заслушал «Доклад отдела Управления [Мосгубисполкома] и [Московской губернской] чрезвычайн[ой] комиссии». МГЧК доложила о решении Московского губернского съезда Советов передать в ведение Московского губернского совета охрану железных дорог на территории губернии, а главное — выступила за слияние Московской городской и Московской губернской ЧК «при условии подотчётности обоим (Московским губернскому и городскому. — С.В.) Советам»[922]. Естественно, по докладу развернулись прения. Заведующий Военным отделом Мосгубисполкома Крутов полагал, что следует «приветствовать стремление объединить обе ЧК», но полагал, что «при этом придётся мириться с конфликтами и интригами», что неизбежно «отразится на работе»[923]. Т.В. Сапронов отнёсся с недоверием к предложению Моссовета: прекрасно зная сверхлояльное отношение Л.Б. Каменева к вождю мирового пролетариата (во все времена, когда тот был в силе, а, учитывая заражение испанкой Я.М. Свердлова и бездействия аппаратов ВЦИК и ЦК РКП(б), было как раз время резкого усиления властного авторитета В.И. Ленина), председатель Московского губернского исполнительного комитета от предложения отмахнулся: «…относительно ЧК Московский совет хочет, чтобы наш[а] ЧК просто влил[ась] в Моск[овскую] ЧК, на что нельзя согласиться, и нужно требовать ответственности объединённо[й] ЧК перед обоими исполкомами»[924]. Т.В. Сапронова поддержал и заведующий Финансовым отделом Мосгубисполкома Семёнов: «слияние […] ЧК нецелесообразно, т.к. хозяином является тот, кто даёт деньги, а на деле, фактически, это приводит к подчинению наших (губернских. — С.В.) организаций — городским»[925]. Заведующий отделом Управления Мосгубисполкома Панкратов заверил, что «при объединении ЧК работа будет проводиться по единому плану с сохранением отчётности обоим исполкомам»[926]. Мосгубисполком всё же внял заверениям и предложил Московской губернской ЧК выработать совместно с МЧК «проект слияния»[927].