Казалось бы, вечером на заседании съезда высказывание Т.В. Сапронова должны были припомнить оппозиционеры и именно они должны были бы делать доклад по военному вопросу. Однако доклад, как уже говорилось, сделал С.И. Аралов, весьма выигрышно, по карте, продемонстрировав расширение территории РСФСР «со времени летней кампании» 1918 года «в два с половиной раза»[1077]. Приписав все успехи на фронтах организации центром армий во главе со специалистами и списав бегство 11-й армии на её оторванность и слабость командного состава[1078], т.н. Пермскую катастрофу на стратегические успехи противника и тактическую слабость руководства 3-й армии[1079] и т.п., Аралов признал и отдельные неудачи высшего военного руководства РСФСР, оправдывая их независящими от Наркомата по военным делам причинами: проблемами с расквартированием частей Красной армии, дезорганизацией воинских перевозок, недостаточно энергичной политической работой[1080], нехваткой профессионалов в самых разных областях военного дела, доходящей на фронте до 60%[1081], а также поддержкой противников советской власти интервентами[1082], успехами стратегического планирования у белых и организацией ими «сильно дисциплинированных войск в большом количестве»[1083]. Последний фактор, судя по приведённым Араловым цифрам, был явно преувеличен. Так, на Восточном фронте группировке войск Красной армии в составе 104 тысяч «активно действующих штыков» противостоял якобы «в общей сложности на всей линии нашей армии на восьмитысячевёрстном направлении […] противник от 500 до 600 тысяч, причём не все резервы противника [были] взяты на учёт […]»[1084]. Если бы А.В. Колчак услышал откровение от С.И. Аралова, он бы, наверное, расхохотался: с такими войсками адмирал взял бы Москву, либо вздёрнув большевиков на виселицу, либо отправив их писать мемуары в эмиграции и готовить «красную весну». Вероятно, Аралов и сам был в курсе сильного искажения действительности, вследствие чего даже назначил сам себя «унтер-офицерской вдовой», уделив специальное внимание крайне неудачной постановке агентурной и войсковой разведки[1085]. Подобные признания были довольно рискованны, учитывая, что Аралов, помимо постов члена Реввоенсовета Республики и военного комиссара Полевого штаба РВСР, занимал и пост начальника Регистрационного управления Полевого штаба, основной функцией которого с января 1919 г. (после «потери» ведомством Л.Д. Троцкого военной контрразведки[1086]) как раз и стала военная разведка.
После С.И. Аралова с его отчётом — характеристикой положения на фронтах, весьма благоприятной для высшего военного руководства, выступил Е.М. Ярославский. Он справедливо заклеймил позором Г.Я. Сокольникова и группу меньшинства военной секции, не пожелавших продолжать работу после поражения в голосовании[1087], и доложил о принятии за основу тезисов В.М. Смирнова с внесёнными поправками, уделив особое внимание снятию из этих тезисов 10-го пункта — о критике Совета Обороны, Реввоенсовета Республики и Наркомата по военным делам с рядом его подразделений (пункт был зачитан далеко не весь, и основная критика до сведения собравшихся доведена не была). Ярославский констатировал, что «этот пункт был большинством секции опровергнут» и заменён другим пунктом: «военным комиссарам предоставляется право решающего голоса во всех вопросах, кроме оперативного, т.е. и в вопросах формирования, и в целом ряде других вопросов, кроме оперативного»[1088]. Однако от критики Л.Д. Троцкого и его окружения Е.М. Ярославский отнюдь не отказался, правда, он, как на этом и настаивал на заседании военной секции К.Е. Ворошилов, соблюдал сугубую осторожность. Искрой, которая должна была разжечь пламя, должна была стать «Пермская катастрофа» — в 3-й армии Восточного фронта, вина за которую не вполне заслуженно пала на плечи Л.Д. Троцкого и ударила по авторитету в партии Я.М. Свердлова. Е.М. Ярославский не согласился со словами С.И. Аралова о причинах падения Перми и напомнил об итоговом Отчёте Комиссии ЦК в составе И.В. Сталина и Ф.Э. Дзержинского, но прямо не процитировал основные тезисы документа. Суть отчёта состояла в том, что РВСР и подчинённый ему Наркомвоен обвинялся в расстройстве «т.н. директивами и приказами [аппарата] управления фронтом и армиями», а основной вывод напрямую затрагивал Троцкого и его сторонников: «Без соответствующих изменений в военном центре нет гарантий на успех на фронтах»[1089]. «Доклад, который был сделан Центральному комитету [Сталиным и Дзержинским], — сказал Ярославский, […] — рисует совершенно иную картину падения, чем [та, что] нам нарисовал т. Аралов. И если бы мы всем [делегатам] указали, в чём причина поражений […], то, несомненно, этих поражений было бы гораздо меньше»[1090]. Таким образом, в критике Троцкого и поддержавшего его ЦК партии Ярославский предложил заочно поучаствовать членам ЦК Сталину и Дзержинскому. Ленинской установкой на отстаивание Троцкого Сталин был поставлен в крайне двусмысленное положение. Со стороны Ярославского это был блестящий полемический ход, который, к несчастию военной «оппозиции», т.е. большинства военных делегатов, так и не стал началом массированной атаки.
1086
См. об этом: Как Л.Д. Троцкий и Реввоенсовет Республики «потеряли» контрразведку / публ. А.А. Здановича // Военно-исторический журнал (ВИЖ). – 1996. – № 3. – С. 63–73; – № 5. С 75–82.