П.А. Залуцкий, который, войдя в выступлении с резкой критикой Л.Д. Троцкого на волне активной борьбы с последним «большинства ЦК» в раж, едва не перестал фильтровать информацию, выдал в январе 1924 г. на Выборгской районной конференции РКП(б): «Он [Троцкий. — С.В.] не заметил, как пришёл в нашу партию. Тов. Ленин говорил, что всякому таланту, который помогает делать революции, надо давать дорогу. Дело не в том, что он о себе думает, а дело в том, какую пользу он приносит. И вот в момент, когда нарастала волна, Троцкий поднялся высоко на хребте этой волны и трубил громко на весь мир, тогда он выражал то, то ему поручал ЦК. И тогда он часто ошибался, возьмите его Брестскую ошибку. Затем он в августе месяце выступал против нашей партии, а мы делали вид, что не понимаем [курсив наш. — С.В.]. Почему? — потому, что это — тот рог, та труба, которая зовёт массы»[1393]. Назвав конкретный месяц — август, Залуцкий не указал год, но явно имеется в виду не 1923-й: латентную борьбу Троцкого с руководящим, «ленинским», ядром партии можно было датировать уже февралём, когда Троцкий выдвинул дружно осужденную товарищами по ЦК РКП(б) идею о необходимости восстановления Совета партии и возврата к системе «двоцентрия»[1394]. Таким образом, особенно в контексте Брестского мира Залуцкий мог говорить исключительно о ленинском ранении в конце августа 1918 г., следствием которого было создание Реввоенсовета Республики под председательством Троцкого в самом начале сентября.
Неполнота Источниковой базы привела к тому, что несколько десятилетий Реввоенсовет Республики стойко ассоциировался с фигурой Л.Д. Троцкого (независимо от того, упоминалось ли имя или нет), но никак не Я.М. Свердлова. Это и логично. По легенде В.И. Немирович-Данченко заявил некогда, рассуждая о своих взаимоотношениях с К.С. Станиславском: «Меня спрашивали, почему всё же Станиславский рядом со мной считается вроде первым, идёт на первом месте, сидит за первым, что ли, пультом. В этом нет ничего удивительного. Станиславский — не только режиссёр, педагог, но и актёр. Для зрителей, для широкой публики, даже для театральных людей это имеет огромное значение. Кто популярней — Любовь Орлова или Александров? Конечно, Орлова. Потому что она — актриса, она непосредственно общается со зрителем. Актёр всегда популярней и ближе зрителю, чем режиссёр»[1395]. Троцкий оказался прекрасным актёром. Он образцово сыграл свою роль в свердловской пьесе.
Первый опыт «коллективного руководства» в ленинской партии (и, соответственно, второй со времени основания РСДРП) наглядно продемонстрировал то, в чём старые большевики впоследствии имели сомнительное удовольствие убедиться — подчас на собственном примере: несмотря на Съезд и ЦК, «единство» рядов было возможно лишь в случае сосредоточения реальной власти в руках одного человека, будь то гениальный вождь мировой революции, нахрапистый «председатель ЦК РКП» или усатый мародёр под скромной личиной главного партаппаратчика. Иначе — внутрипартийная борьба и угроза раскола.
А.С. Пушкин определил «правление в России» как «самовластие, ограниченное удавкой». Дабы не разделить судьбу Павла I, правитель, железной рукой ведущий в светлое, по его убеждению, будущее, должен был сам затянуть «узду», если по Ленину, на шеях своих ближайших соратников-подданных. На примере попытки перехвата власти после ранения Ленина Сталин уже в 1918 г. убедился в том, что своего Христа готовы сдать самые преданные, казалось бы, апостолы — для сохранения Власти членов руководящего партийного ядра непременно надо застращать и стравить друг с другом. Отсюда, если по О. Мандельштаму, и «сброд тонкошеих вождей» / «полулюдей» в ближайшем окружении Генерального секретаря ЦК ВКП(б) — Секретаря ЦК КПСС в 1930-х — начале 1950-х гг.: атмосфера тотального недоверия, аресты жён и постоянные перетасовки кадровой «колоды».
Возврат внутрипартийной борьбы из латентной фазы в открытую был связан с закреплением, а затем победой большевиков в Гражданской войне и резким снижением для правящей партии цены любой ошибки вождей. В момент наступления германских частей на Петроград 1918 г. на карте стояло всё, от успеха летней кампании Красной армии 1920 г. во многом зависела судьба мировой революции в её ускоренном советскими частями варианте, в 1925 г. — мировой революции в целом. В 1924 г. Г.Е. Зиновьев констатировал в выступлении на общегородском собрании бюро коллективов Ленинградской организации РКП(б): «Прошло время, когда ошибки любого из нас, и в том числе т. Троцкого, явились бы трагедией для партии. Этого уже нет. Партия для этого слишком выросла и слишком живёт своим умом, имеет свою голову на плечах, она не впадёт в большое огорчение, если тот или другой из нас, даже и т. Троцкий, сделает ту или другую ошибку. Это теперь уже больше трагедия для того, кто ошибается. […] Никакой трагедии для партии из ошибок даже крупнейшего руководителя получиться не может»[1396]. Позднее ровно то же могли сказать сталинцы и бухаринцы, оценивая «ошибки» самого Зиновьева…