После т. ЮРЕНЕВА т. ЛАПИН выносит свою резолюцию: «Общее собрание коммунистов (большевиков) военных учреждений признаёт необходимым немедленно во всех военных учреждениях (комиссариатах, штабах, управлениях и учреждениях) сорганизовать фракции и создать Бюро фракции. На данном собрании выбрать Организационную комиссию, которой поручить сделать эту работу в недельный срок. Предложить ЦК строго регламентировать права Бюро фракции военных ведомств. Резолюция общим собранием принимается с большинством голосов». Собрание переходит к выборам Организационной комиссии из 5 лиц.
Намечаются кандидаты: ЯНЫШЕВА, ЛАПИН, КИРОВ, РЯБОВ, БЕРЗИН.
Все кандидаты принимаются единогласно.
После выборов т. ПЕНЕ поднимает вопрос о том, будут ли на следующем собрании принимат[ь] участие красноармейцы и нужно ли, чтобы красноармейцы тоже были [на заседании] Бюро фракции, причём он высказывается, что Бюро фракции должно быть также у красноармейцев. Тов. ЛАПИН ему указывает, что, по мнению Московского к[омите]та, организация должна быть одна, а не так, как указывает т. ПЕНЕ, у красноармейцев своя, а у сотрудников отдельная организация.
Вопрос ставят на голосование. Большинство голосует за то, чтобы красноармейцы участвовали в собрании и создании фракции. Тов. МОИСЕЕВ вносит предложение узнать точное мнение МК. Предложение принимается.
ПРЕДСЕДАТЕЛЬ ЗИМИН
СЕКРЕТАРЬ ЯНЫШЕВА
РГАСПИ, Ф. 325. Оп. 1. Д. 407. Л. 81 с об.-82.
Заверенная машинописная копия на бланке Всебюрвоенкома с подлинной подписью делопроизводителя — экз. Л.Д. Троцкого.
Документ № 4
Письмо председателя ЧК и военного трибунала 5-й армии Восточного фронта М.Я. Лациса председателю Высшего военного совета Л.Д. Троцкому о необходимости предоставления большей свободы Реввоенсовету Восточного фронта и ограничения произвола военного руководителя Высшего военного совета М.Д. Бонч-Бруевича
Казань 31 июля 1918 г.
31/VII — [19]18
Дорогой Лев Давыдович!
В нашем «царстве» не всё благополучно. Поэтому и пишу.
Я не военный и не стратег, поэтому обрисую положение [другими] глазами, глазами преданного делу работника-организатора.
Я сижу тут всего с неделю и наблюдаю за работой штаба и главного командования. И что я вижу? — Начались интриги, эта ржавчина, съевшая прежнюю мощь армии и угрожающая теперешней.
Военный едва ли бы придал этому особое значение, а мы, люди подземелья, видим в этом начало конца.
Каждый работник должен знать свою область работы и быть в этой области хозяином. Если он для этого дела не подходит, мы его смещаем и назначаем другого, но никогда не допускаем одновременно больше одного распорядителя. Это элементарная истина, которую мне приходится привести, характеризуя распоряжения г. Бонч-Бруевича.
Восточным фронтом командует Вацетис, рев[воен]совет [фронта] следит за каждым его шагом. На них возложена ответственная работа, и за неё они отвечают своими головами. Одно из двух: или им доверять и тогда не вмешиваться в непосредственную их задачу, как, напр[имер], размещение войсковых частей и подкреплений к ним, или же лишить их доверия и сместить с занимаемого поста. Тут другого решения быть не должно.
А у нас, вост.[1404] пошли по этому неверному пути, ведущему к гибели: стали командовать на местах и с центра (Б[онч]-Бр[уевич]). Только вместо того чтобы предоставить т. Вацетису распределять силы по фронту, ему доверенному, Бонч-Бр[уевич] стал их направлять сам и как раз в те участки, которые, по мнению Рев[воен]совета, совсем в этом не нуждаются в данную минуту.
Вот это-то явление я и называю интригой. Оно так. Никакого другого объяснения здесь нет и не придумать.
Лев Давидыч. Я знаю, что я делаю, бросая это обвинение по адресу Б[онч]-Б[руевича], но за это обвинение я берусь отвечать своей головой.
Дайте больше самостоятельности, избавьте от опеки. Это единственная гарантия победы на Восточном фронте.
Вацетис пока вне всякого подозрения. Проявляет здоровый оптимизм и неутомимость в работе.
Казань от контррев[олюционеров] порядочно очищена. 17 челов[ек] расстреляно. 27 стоит на очереди. Домовые комитеты разоружены, две с.-р. дружины тоже. Сейчас отбираем оружие у всех частных лиц. Работу комиссии перебрасываю уже по [горо]дам и другим губерниям.
Уваж[аемый] Лев Давидович!
Я надеюсь, что Вы не поймёте моего письма ложно, усмотрев в нём то, в чём я других обвиняю.