Помогала им и буржуазия световой организацией. Дисциплина у меня в отряде была железная, ни один не оставлял своего поста, и мы, несмотря на то, что людей было немного, отбили у них два грузовика. Один из них с пулемётами сыграл большую службу нам, я чувствовал [себя] настолько спокойно, что у нас [в отряде] даже по очереди чай пили и отдыхали, потому что был всё время сильный дождь. В 11 час. вечера 7/VIII с помощью изменивших нам двух рот сербов чехи заняли крепость, где осталось 5 броневых орудий и пр. [Чехи] начали пьянствовать, грабя всё, что попадалось, выпустили арестованных уголовных, их вооружили и зачислили в армию к себе. Во время ночи мною было расстреляно немало белогвардейцев. Чехов было вечером до 6 тыс., а уже утром — до 13 тыс. Утром 8/VIII ко мне подошёл т. Алпухов — начальник полевого военного контроля, Алынь и Полоусов с 30…[1413], которые и помогали мне, образуя как бы военный совет, а с вечера я успел связаться с остатками дивизии т. Славина (их было до 100 чел.) и условился, что утром с помощью их [мы] начнём наступление. У меня было товарищей 75 […] коммунистов и раненных за ночь 17 человек, но утром в 11 час. 8/VIII мне донесли, что чехи наступают численно до 800 чел. Я подпустил их на 20 шагов, открыл пулемётный огонь [такой], что им нанесло много урона, и задержал их и, чтобы не окружали, начал, не торопясь, отступать к Карскому полю. Повозки и грузовики прикрывали отступающих. Буржуазия по нам стреляла из окопов с церквей и училищ и сливалась с цепью остатков дивизии Славина. [Мы] начали совместно действовать, устроили тройную цепь. Моя первая — коммунисты открыли стрельбу из орудий такую, что чехи хотели бежать из города, так метко попадали и в крепость, и в цепь, [что] несколько было подожжено зданий, но их дождь залил. [Мы держались] до 4 час. дня 8 августа и, когда чуть не 5 тыс. их со всех сторон наступало, то отступили к речке Казинке под шрапнелью и снарядами их (они нас засыпали), шли вброд по шею через речку, отошли на высокую горку. [Я] все пулемёты свои вывез, много лошадей, гранат, когда же находился в Казани, то был[и] мною посланы люди, чтобы уговорить рабочих порохового завода залить порох водой, и я думаю, что это было сделано. Мы отступили только потому, что не было пулемётных лент, продовольствия и денег и [мы] настолько обессилили, что еле шли […]. Самая близкая часть была от нас за 100 вёрст. В Казани осталось золота до 500 млн руб. по их бюллетеням, которые мы достали.
Агитатор Политотдела Штаба [Революционного] воен[ного] совета Вост[очного] фронта П. Е. ПАЛЬГУНОВ
Подтверждаю: Инструктор Центр[ального] комиссариата земледелия Д. ПОЛОУСОВ
Означенное дело могут подтвердить до 150 чел. членов партии многих городов (и [в т. ч.] Казани) и в подтверждение имеется удостоверение за их подписью, выданное мне[1414].
ЦАОПИМ. Ф. 3. Оп. 1. Д. 78. Л. 59–60.
Незаверенная машинописная копия с заверенной копии.
Документ № 7
Телеграмма М.Я. Лациса председателю СНК РСФСР В.И. Ленину о нерациональном использовании коммунистов, в том числе в армии
г. Арзамас 21 августа 1918 г.
21. VIII.[19]18
Многоуважаемый Владимир Ильич!
Я Вас хотел предупредить о нецелесообразной трате сил коммунистов нашим центром.
В последние дни тысячи коммунистов снимаются с военных постов и направляются на фронт. Центр совершенно оголяется. Ему грозят опасности со стороны остающейся несознательной массы. Это временное зло можно было бы стерпеть, если отправка на фронт дала бы положительные результаты.
Но этого как раз-то и нет.
Я был свидетелем, как сотни коммунистов в Свияжске толкались без дела, пока их Троцкий не погнал на позиции, где добрая часть их ни [легла] под неприятельскими пулями, не принеся никакой пользы: они ещё не воины и плохо владеют оружием. Любой не коммунист куда лучше справляется с этой задачей.
Ещё месяц-другой такой нецелесообразной траты сил, и у нас останется в центре одна сволочь.
И это опасно.
Ни в коем случае нельзя снимать с военных постов товарищей, чтобы на фронтах их сделать простыми рядовыми или ещё хуже — курьерами.