Вопрос о необходимости стенографирования заседаний высшего руководства РКП(б) был впервые публично поставлен видным оппозиционером-децистом, ответственным сотрудником Секретариата ЦК В.Н. Максимовским, принимавшим активное участие в работе Оргбюро, на Десятом съезде РКП(б) 1921 г. — если быть точным, речь тогда шла о пленарных заседаниях Центрального комитета[193]. Усилившееся во времена борьбы руководящего ядра ЦК партии с группой демократического централизма и Рабочей оппозицией недоверие к вождям[194] подхлестнуло неосторожное признание В.И. Ленина: «Идиот, кто верит на слово»[195].
Первый Пленум ЦК, на котором велась официальная стенограмма и был издан — пусть и ограниченным тиражом — стенограф. отчёт, состоялся 14–15 января 1924 г. Да и то практически сразу М.В. Фрунзе предложил Пленуму «дать некоторую информацию». Председательствующий Л.Б. Каменев удостоверился, что «возражений нет», и предоставил слово Ф.Э. Дзержинскому с указанием аппаратчикам: «Стенографировать не нужно». В результате в стенографическом отчёте красуется напечатанная курсивом ремарка: «Речь тов. Дзержинского не стенографировалась»[196]Под занавес заседания Л.Б. Каменев предложил «рассмотреть вопрос о кредитах военному ведомству». И вновь ремарка: «Обсуждение вопроса о кредитах военному ведомству не стенографировалось»[197].
Официальная фиксация прений на заседаниях большевистского ЦК, Политбюро и ЦКК в 1920-е г. преследовала несколько целей, но первая осталась главной: стенограммы были важным орудием внутрипартийной борьбы. Именно по этой причине официальное стенографирование заседаний созданной только в 1920 г. Контрольной / Центральной контрольной комиссии (ЦКК) началось как минимум на два года — в сезон 1921/22 г., между X и XI съездами РКП(б)[198] — ранее, чем официальное стенографирование пленарных заседаний Центрального комитета (январь 1924 года). По меткому заявлению члена ЦКК Я.А. Яковлева (1925), «одним из величайших врагов наших вождей являются стенографистки. Если бы не было стенографисток, которые записывают каждое слово, и если бы над каждым словом, собственноручно записанным, приходилось больше подумать, то, может быть, многое из того, что родит дискуссии […] исчезло бы»[199].
Из предисловия к сборнику стенографических отчётов заседаний XV съезда ВКП(б) следует, что между XIV и XV съездами, т.е. в 1926–1927 гг., И.В. Сталин и возглавляемый им партаппарат под псевдонимом «Центральный комитет», дабы создать иллюзию внимания вождей к большевистским руководителям «средней руки», ввели «в практику рассылку местным партийным органам стенограмм пленумов ЦК и ЦКК, Политбюро и Оргбюро ЦК для ознакомления с ними руководящего партийного актива»[200]. 3 января 1927 г. сталинец А.И. Микоян не без пафоса заявил вождям Объединённой оппозиции: «…рассылка стенограмм Пленума ЦК является одним из важнейших орудий, связывающих Центральный комитет со всей партией», при подготовке стенографического отчёта Микоян добавил: «…одним из важных методов внутрипартийной демократии»[201]. Один из местных партийных руководителей (по заданию ли верхов, по собственному ли почину — в данном случае не важно) даже заявил на XV съезде, «что одним из крупнейших достижений ЦК в предшествующий промежуток времени являлось подробное ознакомление широчайших слоёв членов нашей партии с теми основными решениями и материалами, которые шли от наших вышестоящих партийных органов, от ЦК, от пленумов ЦК. Широчайшая масса многие из этих материалов видела на протяжении этих двух лет, неоднократно перечитывала, знакомилась с этими основными указаниями нашей партии и целиком и полностью их одобряла. Можно прямо сказать, что эта величайшая работа, которая проделана в отчётный промежуток ЦК, позволила нам сплотить ещё больше, ещё сильнее ряды нашей ленинской партии»[202]. Данное «прямое» заявление нуждается всё же в двойной корректировке.
Во-первых, И.В. Сталин, который, как следует из опубликованных повесток протоколов заседаний Политбюро ЦК РКП(б) – ВКП(б) и совсем недавно вышедшего исследования Г.А. Куренкова[203], был главным «радетелем» за обеспечение партийной секретности, категорически возражал против оглашения в ходе внутрипартийных дебатов на заседаниях ЦК и его узких коллегий сведений, ознакомление с которыми широкого круга партийных функционеров могло иметь негативные последствия. Когда 25 февраля 1926 г. М.И. Калинин позволил себе откровенное выступление по вопросу «О необходимых хозяйственных мероприятиях на ближайших период» на заседании Политбюро ЦК ВКП(б), Генеральный секретарь Центрального комитета сделал более чем интересное заявление: «Речь, которую здесь т. Калинин говорил, не должна была бы произнесена в Политбюро. Нельзя этого делать. Ведь это записывается, потом будут читать на местах. Я не хочу говорить, что это неосторожно, это неправильно»[204]. Выделенный курсивом фрагмент из итогового текста стенографического отчёта, и предназначенного, собственно, для рассылки местным партийным организациям, был благополучно вымаран. Глава Советского государства аккуратно попытался возразить И.В. Сталину, однако тот, слегка слукавив, возражение отвёл[205].
193
Собственно, после дискуссии этот видный деятель группы демократического централизма был дружно удалён цекистами из центрального партийного аппарата.
199
XIV съезд Всесоюзной коммунистической партии(б). 18–31 декабря 1925 г.: Стеногр. отчёт. — С. 308.