Я слышу Харли, хоть самого его не видно.
Вот он показался между домами. Идет вслед за газонокосилкой, одетый в свои бермуды и футболку, в соломенной шляпе, что купил в Ногалесе. Проводит свое время, скашивая траву и делая ремонт по мелочам. Мы работаем на корпорацию Фултон Террас инкорпорейтед. Они тут всем владеют. На случай крупной поломки, вроде кондиционеров, или прорыва труб, у нас есть телефонный список.
Я машу ему. Как же иначе. Харли освобождает одну руку и отвечает, продолжая вести косилку другой. Потом нахлобучивает шляпу пониже на глаза и возвращается к работе. Заканчивает ряд, разворачивается, начинает новый – в сторону улицы.
«Это Харли». Мне приходится кричать. Мы проходим мимо стены здания, поднимаемся по ступеням. «А вы чем занимаетесь, Мистер Холитс?», — спрашиваю я у него.
«Он фермер», — говорит она.
«Уже нет.»
«У нас и выращивать–то особенно нечего». Сорвалось у меня – нет бы подумать сначала.
«Ферма у нас своя была, в Миннесоте. Сеяли пшеницу. Скотины имели несколько голов. А Холитс по лошадям знаток. Знает о них все, что только можно.»
«Бетти. Все нормально.».
Теперь я начинаю понимать. Холитс – безработный. Не мое это дело, и мне жаль, если это так – а все об этом говорит– но когда мы останавливаемся у дверей номера, мне нужно что–то сказать. «Если вы решитесь, оплата идет за первый и последний месяцы, и еще полторы сотни залога.» Говоря это, я смотрю вниз, на бассейн. Кое–кто сидит в шезлонгах, другие плавают в воде.
Холитс вытирает лицо тыльной стороной руки. Косилка Харли, удаляясь, стучит все тише. Еще дальше, на шоссе Кале Верде, проносятся мимо автомобили. Мальчишки выбрались из своего универсала. Один встал по стойке «смирно» — ноги вместе, руки по швам. Но пока я смотрю, он начинает махать руками вверх–вниз и подпрыгивать, словно хочет сняться с места и улететь. Другой примостился возле водительской двери и выполняет приседания. Я поворачиваюсь к Холитсу. «Взглянем, что ли», — говорит он.
Я поворачиваю ключ и дверь открывается. Внутри обычный маленький номер — две спальни, мебель. Вы видели десятки таких. Холитс остается в ванне достаточно долго – слышно шум сливаемой воды. Он ждет, пока наполнится бачок. Он говорит после: «Можем взять себе эту спальню». Это он про ту, что выходит окнами на бассейн. На кухне, женщина берется рукой за край раковины и глядит в окно. «Плавательный бассейн», — говорю я.
Она кивает. «Мы были в гостиницах с бассейнами. Но в одном было слишком много хлорки.»
Я жду продолжения. Но она замолкает. Мне тоже ничего не идет на ум.
«Наверное, больше тянуть не будем. Думаю, возьмем этот номер». А сам смотрит на неё. Теперь она тоже смотрит. Кивает. Он, стиснув зубы, выпускает воздух. А она делает нечто. Щелчки. Не отпуская раковины одной рукой, она начинает щелкать пальцами другой. Щелк, щелк, щелк — будто подзывает свою собаку или хочет привлечь чье–то внимание. Прекратив щелкать, она проводит ногтями вдоль стойки.
Я не знаю, как реагировать. Холитс тоже. Топчется с ноги на ногу.
«Сейчас вернемся в офис и все оформим», — говорю я. «Все замечательно».
На самом деле замечательно — не по сезону много номеров стоят пустыми. И люди эти выглядят надежными. Черная полоса в жизни, только и всего. Тут стыдиться нечего.
Холитс выкладывает наличные – за первый, за последний, и еще полторы сотни страховки. Он пересчитывает банкноты по пятьдесят долларов, а я пока смотрю. «Генерал Грант», называет такие банкноты Харли, хотя ему не доводилось видеть их слишком много. Я выписываю чек и вручаю ему два ключа. «Все готово.»
Он смотрит на ключи. Передает ей один. «Что ж, мы в Аризоне. Никогда не думала, что побываешь тут, да?»
Она трясет головой. Дотрагивается до листа на маранте.
«Полить нужно», — говорю я.
Она отпускает лист и поворачивается к окну. Я подхожу и встаю рядом. Харли все еще стрижет газон. Теперь уже на переднем дворе. После всех этих фермерских разговоров, я на минуту представляю Харли идущим по полю не за косилкой «Блэк энд Дэкер», а за плугом.
Я смотрю, как они выгружают свои ящики, чемоданы, одежду. Холитс заносит с собой какую–то вещь, с которой свисают ремни.
Помучавшись минуту, я догадываюсь – это узда. Не знаю, чем заняться дальше. Просто не хочется ничего делать. Поэтому я достаю Грантов из кассы. Да, только что положив, опять вынимаю их. Банкноты эти прибыли из Миннесоты. Кто знает, где они будут в это же время, но неделю спустя? Быть может, в Лас Вегасе. Я знаю о нем только из телепрограмм – все знания уместятся в пару строк. Могу представить, как одного из Грантов заносит на пляж Вайкики, или еще куда–нибудь. Майами, Нью–Йорк. Новый Орлеан. Вот один из них меняет хозяев на празднике марди грас. Они могут попасть хоть куда, и все что угодно может случиться из–за них. Я вывожу ручкой свое имя на широком лбу старины Гранта: МАРШ. Печатными буквами. И так на каждой бумажке, прямо по кустистым бровям. Люди, идущие за покупками, будут задумчиво останавливаться. Что еще за Марш? Это они спросят у себя: кто такая эта Марш?