Его привели в небольшую комнату, отделанную камнем, усадили на стул и привязали к нему. Хотя на камнях под ним был нарисован нуминат, Грей не думал, что он активен. Нуминат находился под стулом, так что он не мог видеть, если он был на месте, но он не чувствовал никакой разницы.
"Это действительно необходимо?" - спросил он, позволяя своему раздражению проявиться. Если связать его было их первым шагом, то играть вежливо было не в тему. Он перевел взгляд на Кайнето. "Или ты просто развлекаешься, изображая мелочность?"
"Да. На оба вопроса. А теперь, возможно, вы ответите на мой. Что вам известно об исчезновении Меде Римбона Бельдипасси?"
Ощущение было такое, будто кресло опустили в воронку Глубин, а Грей все еще привязан к нему: безвоздушный холодный шок страха. Джек! Рывчек всегда предупреждала его о необходимости вести раздельную жизнь, и по меньшей мере дюжина соколов наверняка видела, как Бельдипасси искал его в Аэри. Но от этого было еще легче.
Марпреми, человек, нанявший Фонтими, был найден плавающим в канале Помкаро, но все слуги Бельдипасси исчезли. Неужели один из них...
"Его камердинер утверждает, что вы назначили ему встречу, но с тех пор его не видели. Я спрошу еще раз. Что вам известно о его исчезновении?"
"Ничего, кроме того, что вы уже сказали", - ответил Грей. Узнали ли они, с кем должна была состояться встреча? Если так, то пусть они сами признаются в этом. "Я даже не знал, что он пропал, пока ты мне не сказал. Он не живет в Кингфишере, так что это не мое дело".
Хотя напротив Грея стоял пустой стул, Каинето остался стоять, чтобы удобнее было к нему наклониться. Он не умел быть пугающим, но обстоятельства придавали ему угрожающий вид. "Возможно, тебе стоит переосмыслить этот ответ".
"Факты не пересматриваются".
"При должном давлении человека можно заставить переосмыслить что угодно". Кайнето выпрямился и жестом подозвал одну из своих коллег, женщину, которую Грей не узнал. Она протянула ему небольшой круглый предмет. На нем не было знака бога, и Грей напрягся. Praeteri numinatria.
Кайнето присел, чтобы установить его на место под креслом Грея, затем отступил и позволил женщине нарисовать активирующий круг. Он ухмыльнулся Грею, демонстрируя зубы и злобу. "Мы оставим вас на размышление".
Грей опустил голову, когда за ним закрылась дверь, и напрягся, ожидая, что же будет делать нуминат.
Он ничего не чувствовал. И это было тем более коварно, что Кайнето не стал бы так улыбаться, если бы это не было чем-то ужасным. Грей знал эти улыбки, он вырос с этими улыбками, маленькими ножичками, раз за разом наносящими неглубокие порезы, так что раны не заживали и шрамы не образовывались. Улыбка старухи пронзала тебя острыми краями каждой вытянутой ею карты, оставляя открытыми и кровоточащими, пустыми и полыми. На фоне этого смерть не казалась такой уж страшной альтернативой, и ты понимал, почему мама могла держать тебя под холодной водой, могла сама зайти в воду и никогда не вынырнуть. Твоя вина, твоя вина, твоя вина разъедала его, как рябь на берегу.
Грей вздрогнул, и ножки стула заскрипели по полу. Он втянул воздух, но легкие были слишком напряжены, чтобы что-то удержать.
Нет. Коля вытащил его. Они бежали к Надежре и притворились, что прячутся от людей, которым не было дела до того, чтобы их искать. Но Коля заботился. Леато было не все равно. Донайе было не все равно.
Мертв. Мертвые. И третий умирает в нескольких сантиметрах после стольких потерь. Он ввел в заблуждение одного брата, подвел другого и ничем не мог помочь женщине, слишком хорошей, чтобы стать матерью для такого, как он. Грей не бежал от страданий; он принес их с собой и причинил окружающим. Таким же, как они. Как и она. И Рен будет следующей.
Из его горла вырвался всхлип. Его трясло так сильно, что стул опрокинулся набок, плечо подкосилось, а связанные запястья согнулись, когда он шлепнулся на пол.
Кто-то поднял его на ноги. Усадил его обратно в нуминат. Обойдя вокруг, он сел лицом к нему.
Гисколо Акреникс.
"Капитан Серрадо". Гисколо вздохнул, словно разочарованный. "Лучше бы до этого не доходило".
На краткий миг, когда он оказался на боку и не в своей тарелке, голова Грея немного прояснилась. Достаточно, чтобы понять, что эти мысли - дело рук нумината, атакующего не тело, а разум, затягивающего его в яму сердечной боли.
Гисколо наклонился вперед и тихо произнес. "Я знаю, что ты организовал эту встречу для Бельдипасси. Я знаю, что ты поддерживаешь связь с Руком. Скажи мне, как его найти".
Грей был не первым, кого мучили этим вопросом. "Нет".
"Мне не нравится это делать, капитан Серрадо. Но у меня есть долг перед этим городом. Долг навести порядок к Надежре и руководить ее жителями, насколько это в моих силах. Я полагаю, что Рук держит Меде Бельдипасси, что он похитил человека с их встречи. Встречи, которую вы устроили. Я удивлен, что вы, как никто другой, тайно сотрудничаете с Руком".
Коля, обожженный до неузнаваемости. Грей погрузился в это воспоминание, в муки, которые оно принесло, потому что это был щит от пристального внимания Акреникса. "Я хочу, чтобы мой брат был отомщен", - прорычал он. "Рук поможет в этом".
Вздохнув, Гисколо положил руки на сердце. "Ты не должен так страдать. Все может закончиться в любой момент, если ты расскажешь мне все, что знаешь. Где может быть Бельдипасси. Куда Рук мог его увести. Взамен я помогу тебе отомстить Деросси Варго. И ты наконец-то сможешь исцелиться".
Варго прижался к борту кареты, рука Грея перехватила его горло. Так же, как много раз прижимал его собственный отец. Я так же плох, как и он.
Слова Гисколо потянулись к нему, сладкие и заманчивые. Боль может закончиться. Ты можешь исцелиться.
Два пальца Гисколо просунулись между пуговицами его рубашки. Он не прикасался к сердцу.
Он прикасался к его медальону.
Паника пронзила туман агонии Грея. После того случая в Чартерхаусе Рен передала ему сведения о том, что Гисколо сделал с Варго. У него был не просто медальон; он умел использовать всю его силу, управляя желаниями других людей. Это был Квинат, нумен силы... а также исцеления.
Рук был невосприимчив к этому влиянию, но Грей не был Руком. Сейчас - нет.
У него не было времени думать о предупреждениях Рывчек. Сила медальона подпитывала его желание вырваться из агонии нумината, пока не пересилила все остальное. Его рот уже открывался.
Капюшон находился внутри мундира, прямо над сердцем.
Помоги мне.
И как прежде - в ту ночь, когда он попал в засаду; в ту ночь, когда Гисколо, должно быть, послал стингиров в засаду, потому что Гисколо знал о встрече, Гисколо знал - Грей отдался во власть теней.
"Я не могу сказать тебе того, чего не знаю".
Гисколо наклонился еще ближе. "Разве ты не хочешь, чтобы это закончилось?"
"Да". Это не было притворством, это была правда. Рук хотел, чтобы страдания закончились. Для всех, в том числе и для него самого. Отчаяние засады нумината вонзило свои когти совсем неглубоко, потому что Рук отвергал идею, что ничего нельзя сделать, - но это отвержение рождалось из боли. Горе, потери и ужас были фундаментом этого дома, и все тени, населявшие его, своими страданиями возводили его стены все выше. Но однажды, молился Рук, этот дом рухнет.
"Тогда расскажи мне..."
"Нечего рассказывать. Рук нашел меня, а не наоборот. Я не могу дать тебе то, что ты хочешь".
Челюсть Гисколо сжалась. "Капитан Серрадо..."
С грохотом, словно гром о камень, дверь слева от Рука распахнулась, явив женщину, такую же высокую и неподвижную, как Пойнт. "Что здесь происходит?" потребовала Серсела.
Ее праведный гнев удвоился, когда она увидела Гисколо. "Ваша милость", - сказала она. "Почему одного из моих капитанов привели на допрос? Мне сказали, что это связано с Андуске, но ваши люди, похоже, считают, что это связано с исчезновением джентльмена с Дельты". Сквозь мутные слезы Рук увидел, как Раньери и Каинето обменялись хмурыми взглядами.
Встав, Гисколо убрал руку и разгладил морщинки на рубашке и жилете. "Вы допрашиваете Каэруле?" Если бы не затаенная злость, его улыбка выглядела бы почти доброжелательной.