Когда она опустила голову, металл в полу выглядел иначе.
Рен опустилась на колени, чтобы рассмотреть его повнимательнее. Все та же радуга красок, красных, золотых, зеленых, синих и фиолетовых, но некоторые из них потускнели. Нет, не потускнели, а просто изменились. Там, где раньше были оранжевые и бирюзовые цвета, призматиум сверкал, как сталь, переливаясь от серого до белого. Цвета врасценских кланов: Аношкин - белый, а Кирали - серый, заменяющий чужаков.
«Что-то не так, - пробормотала она и стянула перчатку, чтобы прикоснуться к нему.
Или попыталась. Перчатка не снималась.
Она посмотрела на нее, нахмурившись. Черная кожа словно срослась с рукой, не давая ей возможности потянуть. А манжета теперь плавно сливалась с рукавом. Словно...
Словно это было не то, что она носила. Словно это была просто... она.
«Что случилось?» - спросил Рук, выпрямляясь в дверном проеме. Оррусиат издала предупреждающий звук, но он не обратил на нее внимания.
«Ничего не случилось». Ничего, кроме ее собственного глупого отказа видеть до сих пор.
Она вспомнила тот момент во сне, когда искала способ скрыть свою личность от Грея. Только... ведь Ажераис дал ей не это, верно? Разве не думала она не раз за последние несколько месяцев, что чувствует себя самой счастливой, самой свободной, когда надевает маску Черной розы? Рената была ложью, как и Аренза, но Черная Роза была настоящей.
Это был подарок Ажераиса. Не маска, скрывающая ее истинную сущность, а трансмутация, способ сделать что-то лучшее из нечистого металла, которым была Рен. Я рождена от Ажераиса. Зачата в Великом Сне. Возможно, именно такой мне и суждено было стать.
«Ты говоришь по-врасценски?» огрызнулась Оррусиат. «Я не понимаю этой тарабарщины».
Должно быть, Черная Роза произнесла свои мысли вслух на единственном языке, на котором ей было суждено говорить. Но чтобы пообщаться со старухой, ей пришлось бы опорочить свой язык. «Ты не понимаешь меня, потому что тебе здесь не место».
«Кому здесь не место?» Согбенная старуха затряслась, как кипарис под сильным ветром. «Не сердитесь на меня, миссис! Это моя мастерская».
«И это моя земля!» Черная Роза бросилась на нее с поднятой рукой. Шипов у нее не было, но для того, чтобы очистить это место от старухи, они и не требовались.
Ее удар пришелся по спине Рука. Он вытолкнул протестующую Оррусиат из комнаты, захлопнув за ней дверь, и вернулся, чтобы поймать Черную Розу за запястье.
«Рен, - прорычал он. «Что с тобой происходит?»
«Я не Рен», - выплюнула она по-врасценски. «Она была сломлена, неполноценна. Наша богиня переделала ее в нечто лучшее. Она создала меня, чтобы я защищала это место, как кто-то создал тебя, чтобы ты уничтожал ее врагов. Зачем отказывать тебе в правде? Ты - Рук, до мозга костей! Прими это, как приняла я, и стань тем, кем тебя хотят видеть Лица и Маски!"
Его хватка дрогнула и ослабла. Она вывернулась и отступила, закрыв глаза. В погоне за этой музыкой. Теперь она была сильнее; она росла по мере того, как она переставала бороться со своей природой. Она всегда была Черной Розой, даже если не знала об этом. Рен была такой же частью представления, как и остальные. И эта музыка - песня ткачей снов, голос Ажераиса, к которому она слишком долго была глуха.
Но теперь она слушала. И больше никогда не закроет уши.
Музыка раскололась, как дерево. Рен распахнула глаза.
Рук врезался рукоятью меча в пол, расколов доски. Просунув клинок в трещину, он поставил свой сапог в качестве опоры и вырвал центральную часть нумината в неровном проеме дерева и погнутого призматиума.
Стеклянная пробка с радужными переливами зазвенела и запрыгала по полу, остановившись у ног Рен.
Рен захотелось заплакать из-за сна, который только что ускользнул из ее рук. Чистая, непоколебимая уверенность Черной розы, оставляющая позади все грязные несовершенства Рен. И в то же время... теперь, когда она исчезла, эта уверенность пугала ее.
Дверь снова распахнулась, и Оррусиат издала квакающий звук, похожий на кваканье лягушки. «Что-ты-мой-нуминат!» Увернувшись от Рука, она опустилась на колени рядом с дырой, которую он проделал в новеньких досках пола.
Новые, как она сказала. Рен наклонилась и дрожащей рукой подобрала осколок стекла у своих ног.
«Праэтери», - прошептала она, и тошнота скрутила ее. Ее перчатка снова стала перчаткой - как и всегда. Она должна была распознать знаки. Но это было так хорошо, так правильно. Не то что ярость, которую она пыталась сдержать в себе в ту ночь в храме; просто ее рассудок ускользал, как отлив. И она не могла понять, что реально, а что нет.
Казалось, это не так сильно задело Оррусиат. Но старуха не всю жизнь путалась в узлах лжи, играя с правдой в гнезде сновидцев.
Рен невольно отпрянула, словно гадюка. Рук поймал ее прежде, чем она успела упасть на пол. Он перешагнул через одну из досок, которую оплакивала Оррусиат; на нижней стороне были нарисованы метки. Линии другого, скрытого нумината. «Но с какой целью?»
Рен не могла ответить, сжимая горло. Сколько раз они будут вторгаться в мой разум?
Оррусиат ответила за нее, и рыдания стихли. «Это... это неправильно». На руках и коленях она подползла к неповрежденной части нумината трансмутации. «Это... это должно быть земным, а не солнечным. Как я этого не заметила?»
Рен заставила себя посмотреть на пустой фокус, который держал Рук. Фокус претери - а они, в отличие от обычной нуминатрии, могут влиять на разум.
«Заблуждение», - сказала она, встретившись взглядом с Руком в тени его капюшона. Она искала Грея под ним: человека, а не маску, которую он носит. «Искажает твое восприятие реальности. Ты не виноват, Меда Амананто».
Ответ Рука был мягким, как тень, но острым, как сталь. «Мы знаем, кто виноват».
Вестбридж, Нижний берег: Канилун 13
В тот вечер Грей не пошел домой.
Он сорвал капюшон, как только расстался с Рен, и стоял, дрожа, с ним в руках. Ему все время слышался голос Рен, объявившей себя Черной Розой на самом деле. Эти ублюдки из Претери снова залезли ей в голову, и, если бы тот, кто отвечал за спрятанный нуминат, оказался сейчас перед Греем, клятва Рука не убивать могла бы не сдержать его руки.
Рук.
Прими ее, как принял я, и стань тем, кем тебя хотят видеть Лица и Маски!
Дрожь пробежала по его телу с головы до ног. Всего на мгновение, когда она это сказала...
Это была работа не только Претери нумината. Каждый раз, когда он надевал капюшон, карниз под его ногами становился все более узким. Ему следовало бы подыскать себе преемника, как это сделала Рывчек - но кого? Раньери? Седж? Андрейку? Не было никого, кому бы он доверял это дело. А конец был близок; так пообещала ему Рен, и в это надо было верить.
Он шел по улицам, пока над башнями не засияло первое солнце. Затем он заставил себя накинуть капюшон и отправился на поиски самого защищенного и наименее интересного человека в Надежре.
Даже по меркам своих предшественников-иридотов Утринци Симендис был затворником. За исключением тех случаев, когда дела Синкерата заставляли его отправиться на Старый остров, он проводил дни в своем небольшом поместье на краю Совиных полей, окруженном слоями защитной нуминаты. Рук несколько раз пытался проникнуть сюда, но так и не смог преодолеть подпорную стену, окружавшую поместье. Офис Иридета в Чартерхаусе был менее защищен, но им так редко пользовались, что слуги почти не вытирали пыль.
Но у этого человека был один порок. И Вилджин Дмарийская Гредзика, владелица магазина экзотических товаров «Гредзика», была обязана Руку услугой.
"Простите, ваше поклонение, - сказала она, вводя Утринци Симендиса в свой салон. «Он сказал, что хочет только поговорить, а я...»
При виде Рука Симендис застыл на месте. После нескольких ударов сердца, прошедших без насилия, он пошевелился, чтобы кивнуть Греджике. «Спасибо за честность. Вы могли бы заявить, что он угрожал вам. Полагаю, это означает, что вы действительно не нашли для меня семиструнную цитру?»
«Нашла!» Она указала жестом на потрепанный кожаный футляр, прислоненный к дивану, а затем прижала руку к груди. «Надеюсь, у вас будет возможность сыграть на ней».