Светящийся туман вокруг источника закрутился. Чертов Меттор Индестор, пытающийся уничтожить эту штуку. Если бы он этого не сделал, Варго никогда не был бы растерзан злыднем, а Рен не уронила бы...
Он пробормотал проклятие, когда туман изверг из себя новую фигуру. "Отлично, еще один гребаный кошмар".
Но его видение Рен не было пародией на ужасы. Она была собой - ну, своей фальшивой Сетерин - и отшатнулась при виде Злыдня, который, вздрогнув, повернулся к ней лицом.
Черт. Она была настоящей.
Варго не успел опомниться, как оказался на ногах. Голова кружилась, в животе бурлило, но он сумел прохрипеть: "Убирайся. Я брошу тебе кулон, а потом попытаюсь отвлечь их". Он был не в том состоянии, чтобы пускаться в погоню, но мог выиграть для нее немного времени.
"И тебя разорвет на куски?" Рен отошла от надвигающегося Злыдня, но ее взгляд был устремлен на него, и в нем сквозило недоверие. "Нет. Одного друга я уже потеряла из-за этих чудовищ. Я не потеряю еще одного".
Друг. От этого слова у него поплыло в голове, а тело покачнулось, приближаясь к границе защитного круга. Ближайшие существа скрючились, их тела опустились, а согнутые назад конечности сгрудились, как у кошек, готовящихся к нападению.
Она уже винила себя в смерти Леато. Варго все еще надеялся не усугублять ее вину, но... "Думаю, вытащить кулон отсюда немного важнее, не так ли?"
"Нет".
Его вопрос был риторическим. А вот ее ответ - нет. За последние несколько недель Рен рассказала ему много правды, некоторые неприятные, некоторые возмутительные... но ни одна не была такой честной, как эта.
Она смотрела на него через прожорливое море Злыдней, и в ней не было неуверенности. Она рискнула войти в сон, чтобы спасти его - не медальон, а его самого.
Он проделал этот путь, чтобы восстановить равновесие между ними, чтобы искупить вину за содеянное. За то, что отправил ее в Ночь Ада. Ее приход, чтобы спасти его, лишь склонит чашу весов в другую сторону.
В его сознании - возможно. Но не в ее. Он видел это с той же сверхъестественной ясностью, что и то, что Злыдень хочет...
У Варго пересохло во рту. Мертвым шепотом он сказал: "Рен беги".
Она не шелохнулась. "Что?"
"Злыдень..." Они все еще держали его в ловушке, но, кроме нескольких ближайших, их внимание было приковано не к нему.
Оно было приковано к ней.
Шепот перешел в придушенный крик. "Им нужна именно ты! Они ждали, словно знали, что ты вернешься!"
Злыдни рассредоточились, кружа вокруг Рен. Они преследовали, но не нападали, и она противостояла им с мужеством, которого он не мог понять. Уклоняясь, она приблизилась к Варго, достаточно близко, чтобы он услышал шепот на ее губах: "Прыжок веры".
"Что?"
Рен повернулась к нему лицом. "Варго. Ты доверяешь мне?"
Доверие - это нить, которая нас связывает... и веревка, на которой нас вешают.
"Да", - сказал Варго.
Она была уже близко. Рен протянула руку. Он выскочил из безопасного нумината, чтобы взять ее...
И сон вокруг него изменился.
Лабиринт Надежры, Сон Ажераиса
Стены амфитеатра Кайуса Рекса рухнули на землю, оставив осколки, которые превратились в колонны со стилизованными головами. Не раскрашенные глиняные фигуры, к которым Рен привыкла с детства, а прекрасные произведения искусства, некоторые из них были покрыты эмалью, некоторые позолочены, другие вырезаны из редких и красочных пород дерева. С одной стороны каждого столба мерцали драгоценные глаза, похожие на звезды, с другой - немигающим взглядом смотрели пустые отверстия маски.
А по земле расстилалась широкая инкрустированная дорожка - самый большой лабиринт, который Рен когда-либо видела.
Она не знала, каких перемен ожидать. Злыдни месяцами преследовали ее в кошмарах, и она делала все возможное, чтобы не допустить их. Когда Варго сказал, что Злыдню нужна именно она... это имело смысл.
Но только отчасти. Она все еще не знала , почему.
Поэтому она попросила сон показать ей.
И он привел ее сюда. Все еще на вершине Точки, но вместо памятника Тиранту их окружал разрушенный им древний храм, лабиринт, построенный в честь источника Ажераиса.
"Что это значит?" - прошептала она.
Рука Варго все еще была в ее руке, влажная и дрожащая. Он выглядел как сущий ад: кожа обветрилась, глаза налились кровью, а в голосе слышалось хрипение: "Думаю, это значит, что мне лучше подождать, пока меня стошнит, иначе я могу оскорбить твою богиню".
Злыдни все еще были там. Но не прижимались вплотную, как в амфитеатре; вместо этого они вышагивали под колоннадой, за пределами открытого двора, куда вел путь лабиринта.
С нее спало напряжение. Но расстояние все равно ничего не решало: она прошла по лабиринту, чтобы войти в сон. Чтобы выйти из него, как она полагала, нужно было поступить, как подобает поклоняющемуся, - пройти прямо по извилистым линиям, оставив позади себя все плохое.
Идти прямо на злосчастную судьбу, которая ждала снаружи, обугленная, с неправильными суставами и оскаленными зубами.
"Ты можешь сказать, что им нужно?" - пробормотала она ему. Возможно, это была плохая идея - просить его обратиться к проницательности медальона, но в данных обстоятельствах... "Не только "я", я имею в виду".
Он покачал головой, что было похоже не только на отрицание, но и на дрожь. "Даже не знаю, откуда я это знаю. Почти уверен, что это говорит лихорадка. Но они не пытались тебя съесть".
Нет, не пытались. Точно так же, как они не ели Гаммер Линдворм, пока Рен не настроила их против нее.
Когда Ондракья умирала от яда Рен, она убила злыдня и выпила его кровь. Рен не делала ничего подобного... но она, в некотором роде, связала себя с ними. С их узлом. Кощунственная мимикрия дружбы, созданная Гаммером Линдворм, в которой Рен поклялась себе, чтобы потом повернуться и снова предать Ондракью.
Пусть она и отвернулась от своего предводителя, но связь со Злыднем осталась, окрасившись в пурпурный цвет, как старый синяк. И ей достаточно было заглянуть в Варго, чтобы понять, что связи, созданные во сне Ажераиса, так же реальны, как шнуры узлового браслета.
Оскорбляло ли их то, что они были связаны с предателем? Может, они преследовали ее во сне, потому что хотели, чтобы она разорвала связь?
Когда она экспериментально подтянула нить, сон зашевелился вокруг них, а Злыдень зарычал, словно ему было больно.
"Лихорадка говорит, что им не нужно то, что было". Варго оперся лбом о ее плечо, словно не мог больше держать голову.
Рен отдернула руку от линии. Думаю, нет. Но что тогда?
С ее губ сорвалось врасценское проклятие. После того как она укрепила свою связь с Варго... она стала слышать его разговоры с Альсиусом.
Ее желудок перевернулся. Нет. Она потратила месяцы на то, чтобы сделать все возможное, чтобы держать Злыдня на расстоянии. Меньше всего ей хотелось привязывать себя к ним еще сильнее.
Но... она должна была выяснить, чего они хотят. Похоже, они не умели ни говорить, ни писать; с другой стороны, Рен считала, что в них есть дикий интеллект, нечто большее, чем разум простого зверя. Гаммер Линдворм говорила с ними так, будто могла понять их, а они ее.
Она тоже была безумна.
Оглянувшись через плечо, Рен увидела не источник, а красивую алебастровую чашу, более широкую, чем ее руки, наполненную прохладной, чистой водой. Она обмакнула в нее пальцы свободной руки и прикоснулась ими к своему лбу, вознося краткую молитву.
Затем она положила те же пальцы на нить Злыдня и попросила ее расти.
Лабиринт Надежры, сон Ажераиса
Варго задрожал от страха, прижавшись к ней, как жук к карте, когда нить, связывающая Рен со Злыднем, запульсировала под ее рукой.
"Не надо, - простонал он, но слишком поздно. Рен стояла неподвижно, ее глаза расфокусировались, а злыдень застыл на месте.
Он оторвал от нее взгляд, чтобы оглядеться. Нумината, который он начертал, уже не было; вместо него на покрытой мхом земле, словно колышки на доске гузиек, возвышались коленопреклоненные знаки из резного дерева, отполированного и смазанного маслом, чтобы противостоять стихиям. Все они были украшены резьбой: пауки и лисы, призрачные совы и крысы, лошади, еноты и птицы-мечтатели.