Девочка прошептала, чтобы толпа откликнулась. Если одежда и волосы не выдавали ее, то речь - точно. Кукла должна была быть Эльсивин Рыжей, рожденной в семье Кирали, а затем ставшей Шзорсой. Как и некоторые другие, выбравшие путь римаша, ее интерес к чтению узоров был в лучшем случае слабым. Но она была самоотверженной участницей восстания, решившей вернуть священный город Ажерайс. Прошло пятьдесят лет с тех пор, как ее восстание провалилось, но врасценские жители до сих пор платят за это повышенными тарифами, а имя Элсивин до сих пор чтят шепотом. И, видимо, в детских играх на крыше.
Уверенность Рен в том, что она ведет, укрепилась. Ребенок научился у кого-то играть в подстрекательство; вполне возможно, это убежище Стаднем Андуске.
Девочка подняла голову, когда Аренза подошла к ней. Ее растрепанные волосы выбились из двух косичек, а одежда была заплатанной и пыльной. "Ты ищешь мою маму?" - спросила она, щурясь на солнце.
"Если твоя мама - Алинка, то да".
"МАМА!"
Аренза не удивилась бы, если бы от этого крика входная дверь слетела с петель. Вместо этого, после того как голуби вспорхнули и расселись, дверь распахнулась, явив взору ухоженную молодую женщину. Волосы ее были убраны с лица практичной косой, а обе пряди брачного жетона, вплетенные в нее, были серого цвета, как у енота Кирали. Увидев Арензу, она поспешно вытерла руки об обтрепанный поясок, украшавший ее юбку. "Чем могу помочь?"
"Я Аренза Ленская Цверин", - сказала Рен по-врасценски. "Я ищу своих друзей и слышала, что к вам они могли прийти за исцелением".
Любопытство в лице женщины сменилось настороженностью. Она окинула взглядом Арензу, осматривая двор - не занятый, но и не пустой. Развязав шнурок на поясе, она вытащила малыша из его укрытия в юбках. "Ивьен, присматривай за братом, - велела она, обвязывая шнур вокруг запястья девочки. "И не уходи с крыльца. Скоро ужин".
Не обращая внимания на ворчание девочки, Алинка жестом пригласила Арензу в мастерскую и закрыла дверь. Ламповый свет внутри казался вдвойне тусклым после яркости снаружи. Рен почувствовала запах трав еще до того, как глаза привыкли их различать: смесь цветочных и лекарственных, свежих и резких ароматов, на шаг отступающих от благовоний и смолы, которыми благоухал дом ее детства.
Прилавок, стоявший в глубине комнаты, был превращен в рабочий стол травницы, а рядом с занавесом, закрывавшим лестницу, ведущую в спальные комнаты, висели мотки лент всех цветов, какие только есть у ткачихи снов. С перекладины свисали готовые узлы: туго завязанная роза Ажераиса - на удачу, семилепестковый повозный узел - на долголетие, более простой тройной клеверный лист - на семью. Стол, стоявший в центре, был длинным, а не круглым, на нем лучше укладывать больных клиентов, чем выкладывать узоры, но от котелка, стоявшего у очага, исходил крахмальный аромат вареного риса, а стулья вокруг него были устланы толстыми вышитыми подушками.
Это было похоже на дом. Одновременно и мягкие объятия, и нож скорби между ребер.
Алинка не стала углубляться в комнату. Скорее всего, она впустила Арензу только для того, чтобы сохранить их разговор в тайне от детей и всех, кто мог забрести во двор. " Целительница не должна говорить о своих пациентах с незнакомцами", - сказала она. "Кто ваши друзья?"
Если бы это была конспиративная квартира Стаднем Андуске, Арензу попросили бы ввести пароль. "Идуша Наджульская Полойны - мой друг, а Кошар Юрески Андрейка - тот, кому нужна помощь. У меня есть для них предупреждение". Она поправила шаль, привлекая внимание Алинки. Это была прекрасная шаль, подаренная ей Руком, и хотя спрятанные ножи здесь не пригодились, вышивка была на высоте.
Глаза Алинки расширились, когда она узнала в ней шаль мастера узоров. Она тут же отступила назад, приложив руку к сердцу, словно Аренза была почетной гостьей. " Вы - подруга Шзорсы Идуши! Прошу прощения за мою грубость. Просто... не все, кто просится в друзья, действительно друзья. Выпьете чаю?"
"Спасибо, да". У двери стояла обувь, и Алинка была в тапочках; это и ее легкий акцент указывали на то, что она не из Надежры. Южанка, с обычаями и речью истинно врасценского человека, родившегося и выросшего вдали от влияния лиганти. От этого Рен почувствовала себя не в своей тарелке, незаметно вытерла подошвы сапог и шагнула к столу. "Я понимаю вашу осторожность. Я искала их после ужасного дела во время Вешних Вод, но они хорошо спрятались".
"И все же узор привел тебя сюда. Ты так же талантлива, как утверждала Идуша".
Разыграть мое мастерство или нет? "Узор и долгие поиски", - усмехнулась Аренза. "Надеюсь, вы сможете сократить мои поиски."
Алинка занялась завариванием чая. Это было не просто гостеприимство: она прятала дрожащие руки. "Кошар был тяжело ранен, а потом началось заражение. Несколько дней он пролежал здесь, прежде чем его смогли перевезти. Я не знаю, куда его отвезли после этого".
Заваренный ею чай был успокаивающим, с ароматом ромашки и мяты, словно Алинка могла сказать, что Рен прожила жизнь трех человек за часы, отведенные на одного. Но чашка с дымящимся напитком слишком сильно стукнулась о стол. Ты точно знаешь, где он, подумала Аренза, дуя на поверхность чая. Алинка была права, когда говорила об осторожности. Любая женщина с подходящей шалью могла объявить себя подругой Шзорсы Идуши. "У тебя есть способ отправить им сообщение?"
Алинка просияла. "Конечно!"
"Буду благодарна". Кружка имела небольшую трещину на дальнем ободке. Комната была уютной и чистой, как и полагается в таких местах, но одежда Алинки была в заплатках, как и у ее дочери, а на полках не было много еды. Когда-то все это показалось бы Рен обычным... до ее принятия в Дом Трементис.
Тот же импульс, что заставил ее предложить помощь Руку, вытолкнул из нее слова без раздумий: "Я могу заплатить за твою помощь".
"Что? Нет, нет." Алинка замахала руками перед собой. "За воссоединение друзей я денег не возьму, а за помощь Шзорсе - тем более. Этот город не настолько изменил меня, чтобы я забыла почитать тех, кого благословил Ажерайс".
Это было неуклюжее предложение, скорее лигантийское, чем врасценское. С чужаками они торговались, но между собой долги принимали иную форму. Аренза сказал: "Тогда позвольте мне отблагодарить вас узором".
В глазах Алинки расцвел восторг. Но когда Аренза потянулась к колоде, голос Ивени снова пронзил стены - на этот раз воплем восторга - и мгновение спустя дверь распахнулась.
В дверях появился капитан Грей Серрадо.
В помятой одежде, которая не была ни его бдением, ни патрульной одеждой. На одном бедре у него сидел малыш, на другом - корзина, переполненная зеленью, а на ноге сидела визжащая Ивьени, которую он тащил за собой через дверной проем.
"Мама! Мама! У меня есть медовые камушки, видишь?" Ивьени высвободила свою хватку и протянула конус твердых, липких леденцов.
Серрадо опустил корзину, освободив руку, чтобы распутать волосы девочки в еще более дикие путаницы. Он сказал по-врасценски: "Не ругай меня, Алинка. Я знаю, ты хочешь, чтобы она..."
Его слова затихли, когда он увидел Арензу, сидящую за столом. Рен отчаянно надеялся, что на ее лице не отразилось то, что она чувствовала: ужас свободного падения от осознания того, во что она вляпалась.
Грей Серрадо работал с Идушей, чтобы остановить взрывы. Конечно, он помогал раненому Кошару и после.
Я сижу в его доме. А Алинка - его жена.
Кингфишер, Нижний берег: Колбрилун 13
"У тебя... клиент". Слова Грея стучали, как булыжники, нелепо и глупо. Ивений предупредил его, что с Алинкой кто-то есть; он был готов к тому, что перед ним не женщина, а кто-то другой. Она нашла меня. Она нашла нас. Как, черт возьми, она узнала секрет Рука?
Он переключил внимание на Джаги, который схватил его за ухо и дергал так, словно оно могло отделиться, если потянуть достаточно сильно. Оставалось надеяться, что это скроет его вздрагивание при виде Рен Арензы, беззаботно сидящей за столом Алинки. Нужно было увести ее отсюда, пока она не наговорила лишнего... Но сначала нужно было сделать вид, что все нормально, чтобы не возбуждать подозрений Алинки.