Но первый Рук знал достаточно надписей, чтобы внедрить их в каждый элемент костюма. Большинство простых нуминат можно было отключить, просто убрав фокус. А Грей знал от Коли достаточно столярного дела, чтобы сделать из своего ножа стамеску.
Приготовившись к очередной вспышке искр, он зажал острие клинка и ударил молотком по поммелю, отколов верхний слой дерева в середине нумината. Что-то зашипело на его руках, оставив после себя запах паленых волос, но магическая защита исчезла.
Замок был сложнее тех, что стояли на столе. Однако он был и более хрупким: достаточно просто просунуть острие ножа в шов между крышкой и коробкой и с усилием открыть его.
Вспыхнуло тепло, затем запахло горелой бумагой. Он бросил содержимое на пол и помчался тушить пламя, пока все полезное не было уничтожено.
Подняв почерневшие остатки коробки, он обнаружил внутри слабую инкрустацию второго нумината. Тот был бы деактивирован, если бы он использовал для поворота замка отмычку или ключ, а не грубую силу.
Очки за упорство, - кисло подумал Рук. Ему следовало бы знать, что Варго не доверит ничего важного только двум уровням защиты.
Но ир Энтрельк не совсем оставил его. Оболочка шкатулки затушила пламя лучше, чем его сапоги, оставив внутри несколько подрумяненных остатков бумаг. Он осторожно поднял их. Внешние страницы слишком почернели, чтобы их можно было прочесть, но у внутренних страниц коричневыми оказались только края.
Записи были сделаны аккуратными строчками и столбцами, словно из бухгалтерской книги. Что это была за книга, Рук не знал. Но там были фамилии. Места. Несколько кратких заметок.
Неспишчи и Лукович, Санкросс, Апилун 206, драка в баре и хлебные бунты
Исла-Эйче, Феллун 207-Циприлун 210, Оморре Ричерсо (ростовщик, поддерживаемый Аттрави)
Забастовки скифферов - Колбрилун 207, Канилун 208, Симилун 208, Эквилун 209
Коварство Сирены, Суйлун 209, мятеж
Сильвен Фиангиолли и Элессни Эссунта, Симилун 210 - трах (шантаж?)
Яричек (Обрезанные Уши), Апилун 210, нарушил клятву узла, сдал улики Каэрулету (собрались остатки)
Скуреза, Феллун 211, нарушил договор о помолвке
Были и другие заметки - имена, даты и места, слишком разрозненные, чтобы из них можно было извлечь хоть какой-то смысл, - но смысл был достаточно ясен. Интересы Варго выходили далеко за рамки вражды между Индестором и Новрусом, а его влияние простиралось далеко за пределы банд Нижнего берега. Сотни людей погибли во время хлебных бунтов. И люди до сих пор шепотом рассказывают о зверствах, совершенных экипажем корабля "Веселая сирена".
Что еще за хаос устроил Варго и чем еще воспользовался? Какие еще его планы лежат теперь в пепле на полу его кабинета?
И какова его конечная цель?
Рук осторожно спрятал обгоревшие страницы, надеясь, что позже сможет заполнить промежутки между фрагментами. Окинув комнату последним взглядом, он увидел, что паук каким-то образом протиснулся внутрь: он лежал на столе, неумело прячась за чернильницей.
Рук ненадолго задумался о том, чтобы раздавить его, но воздержался. Паук был невиновен.
А вот его хозяин - нет.
Залив Врасцан: Летнее солнцестояние
Сосредоточившись на тех подсказках, которые она смогла собрать, Рен смогла сдержать панику. Из Жемчужин лодка с осколками двинулась в более широкие воды - в Восточный канал, а затем вниз по реке, потому что они не прошли через очищающий нуминат. Звуки праздника стихли позади них. Когда лодка остановилась, она подумала, что они прибыли. Но руки, причем не одна пара, пересадили ее в другую лодку, побольше. Холст развевался на ветру, обозначая это судно как парусник.
Паника снова охватила ее. Они не могут продать меня в рабство. Я ведь теперь наследница Трементиса. Даже если они знают, что я самозванка, они не могут просто заставить меня исчезнуть.
Крен лодки усилился, и у Рен появилось что-то новое, отвлекающее ее: тошнота. Она выжимала ее, как тряпку, всю дорогу от Надежры до Ганллеха, когда они с Тесс бежали; на обратном пути она была не менее добра. Влажный воздух в маске грозил ей удушьем. Рен обхватила руками локти, сжимая их так сильно, что на них появились синяки, и молилась, чтобы Танакис была права, чтобы это стоило того, чтобы все поскорее закончилось. Маски сжалятся, пусть все закончится поскорее.
По всей видимости, к берегу приближалась лодка. Они не заходили так далеко - один из островов в бухте? Возможно, дворянская вилла. Рен было почти все равно: она была благодарна за то, что под ногами снова твердая земля, а рука ведет ее по тропинке к зданию.
Внутри было прохладно и сухо - необычно для лета, но Рената побывала в домах знати достаточно, чтобы понять, как работает нуминат. Свежие благовония рассекали застоявшийся воздух внутри маски, помогая успокоить желудок. По шороху голосов и шарканью ног она пыталась определить, насколько велика комната и сколько в ней людей, но маска и незнакомое окружение слишком дезориентировали ее, словно она находилась одновременно и слишком близко, и слишком далеко, чтобы что-то понять.
Прикосновение к центру спины едва не заставило ее потянуться за ножами, спрятанными в платке, которого на ней не было.
"Ты хорошо справляешься". Голос Танакис, негромкий, но ободряющий. "Я знаю, что это нервирует, но это необходимый первый обряд. Скоро все закончится".
Первый обряд. Независимо от того, имела ли Танакис в виду его или нет, это была подсказка. На одно нелепое мгновение Рен подумала, не клянутся ли дворяне узлами, как обычные речные крысы, но нет - это было нечто иное. И все же это было достаточно знакомо, чтобы успокоить дыхание и соображение. Она была Ренатой, наследницей Дома Трементис, и должна была вести себя соответственно.
Рука Танакис провела ее на небольшое расстояние, а затем надавила на плечо, пока она не опустилась на колени. Пол под ней был каменным. Негромкие звуки говорили о том, что поблизости есть и другие люди: Сколько их? Рената вздрогнула, когда Танакис взяла ее за запястья и обмотала их веревкой. Не слишком эффективное связывание - она могла бы легко вырваться, если бы понадобилось, - но она ненавидела эту слепоту, ненавидела необходимость доверять.
Коротко сжав плечо Ренаты, Танакис прошла мимо нее. Слева от Ренаты раздался мужской голос, знакомый, но она не могла назвать его по имени. "Что..." Должно быть, кто-то что-то сделал, потому что он не закончил вопрос.
Наступила напряженная тишина. Благовония, которые поначалу казались такими легкими, начали щекотать ей нос. Она дышала медленно и осторожно, но даже это казалось слишком громким.
Потом заговорил кто-то другой. Не кто-то, кого она когда-либо слышала; она бы запомнила этот голос. Сетерин с его акцентом, звонкий и глубокий, как звон огромного, наглого колокола.
"Когда мы видим, мы не знаем".
Три голоса ответили. Один из них принадлежал Танакис, а два других Рената пыталась определить. "Поэтому мы закрываем глаза".
"Когда мы спрашиваем, мы не учимся".
"Поэтому мы закрываем рот".
"Когда мы достигаем, мы не хватаем".
"Поэтому мы связываем свои руки".
"Невежество - путь к просветлению".
Шагов не было слышно. Без предупреждения тяжелая рука опустилась на голову Ренаты, и она вздрогнула от прикосновения. "Первый постулат. Клянешься ли ты хранить наши секреты, никому не говорить о том, что мы делаем, защищать тайны нашей общины под страхом вечной слепоты?"
Пошел ты. Ее горло было слишком сжато, чтобы слова могли вырваться наружу, и это, наверное, хорошо. Рациональная часть ее сознания понимала, что это театр, обряд, призванный вызвать именно то напряжение, которое сковывало ее. Но после всего, что ей пришлось пережить...
Танакис привела ее сюда, чтобы она смогла найти ответы на вопросы о проклятии и узнать больше об узоре. Она не стала бы делать этого без веской причины.
К тому же Рен уже нарушила одну священную клятву в своей жизни, когда убила Ондракью. Дважды. Эта клятва имела для нее гораздо меньшее значение, и если она окажется в положении, когда ей придется ее нарушить, она уже знала, что сделает.
"Я клянусь".
Рука покинула ее голову. "Второй постулат. Клянешься ли ты..."