Смех Идуши был слишком громким для маленькой комнаты. Яркий, как тонкая линия солнечного света, пробивающаяся сквозь щель в занавеске, и с тем же жестким краем. "Думаешь, для того чтобы обидеть нас, нужно так мало? Конечно, мы друзья. Но мы не должны больше задерживать тебя. Как ты всем нам напомнила, сегодня Шесть свечей. Поскольку мы не можем посетить реку или лабиринт, мы можем только зажечь наши свечи здесь, в темноте".
"Может быть, ты передашь им наше почтение от нас", - сказал Кошар. Мягко, но все равно это был отказ.
Ей некуда было возвращаться, кроме как в поместье Трементис и к жизни манжеты. "Обязательно", - пообещала Рен и возненавидела себя за эту ложь.
Вестбридж и Кингфишер, Нижний берег: Колбрилун 33
Грей говорил себе, что это из-за кулаков Бранека на улицах он торчит у нового убежища, поджидая Арензу Ленскую. Это была ложь, но она помогала ему чувствовать себя не так неловко.
Когда она наконец вышла, всего через несколько минут после его ухода, он был рад, что остался.
Она не выглядела расстроенной. Вместо этого ее лицо было каменной маской, взгляд устремлен прямо перед собой, без всякой живой настороженности, которую она проявляла по дороге сюда. А это означало, что он, скорее всего, был прав в том, почему Идуша попросила ее остаться... и прав в своих предположениях о том, как она отреагирует. Он не знал всей истории о том, как она перестала быть одной из Пальцев Ондракьи, но кое-что из того, что прозвучало между ними в ту ночь в Большом амфитеатре, уловил.
Похоже, она настолько свято хранила этот союз, что презирала себя за его нарушение.
Когда Кошар жил под его крышей, он вынужден был общаться с Арензой чаще, чем это было разумно, и общение с ней не позволяло ему не сопереживать ей сейчас. "Пойдешь со мной?" - мягко спросил он. Она резко кивнула и зашагала в ногу с ним.
Сумерки уже сгущались, когда они пробирались по дорожкам между рекой и площадями, где все еще маячили кулаки Бранека. Никто из них не разговаривал, кроме пробормотанных извинений, когда их локти сталкивались или пальцы сцеплялись. Им нечего было скрывать - ну, подумал он язвительно, нет беглецов из Андуске, -и им не нужно было беспокоиться о том, чтобы избежать внимания Стрецко, делая свое присутствие на улицах заметным и угрожающим.
Пока они не оказались на окраине Кингфишера, и ее шаг не стал замедляться.
"Я должна..." Она сделала слабый жест в сторону, противоположную дороге к дому Алинки. Он никогда не спрашивал Арензу о том, где она живет, но подозревал, что Рен приготовила ложь на тот случай, если это произойдет.
Он должен был отпустить ее. Каждое мгновение, проведенное с ней, давало ей возможность распутать паутину его обмана. Но отправлять ее обратно в жизнь Ренаты - именно сегодня ночью, когда она отвергла жест доверия со стороны своих друзей, - было неправильно. Грей протянул руку, когда она начала отворачиваться.
"Ты можешь провести этот вечер с нами. Это же "Шесть свечей". Разве не менее одиноко вспоминать то, что было потеряно вместе?"
Она вскинула подбородок, но не раньше, чем он успел заметить мелькнувшую реакцию, словно он нанес ей сильный удар. Он не ожидал, что предложение окажется настолько сильным, и все еще пытался найти изящный способ извиниться, когда она прошептала: "Да. Спасибо. Обязательно".
Они перешли из сгущающегося мрака улиц в яркий уют дома, из тягостной тишины в суету и хаос кухни с двумя маленькими детьми под ногами. Алинка предсказуемо обрадовалась гостю в лице Шзорсы и так же предсказуемо отказалась от предложенной помощи; вместо этого Грей занялся нарезкой овощей и отчетом о том, как прошел переезд, а Аренза рассказывала басни о животных клана Иви и Ягьи. Последний грыз деревянный брусок, восторженно слушая, в то время как первый метался вокруг, то превращаясь в лису, то в благородного скакуна.
В конце концов хаос перерос в трапезу, и стол освободился от посуды. Грей оказался по правую руку от Арензы, а Ивений - за ней. "Желаете возглавить молитву?" спросила Алинка.
Аренза покачала головой. "Нет, это твоя семья и твой дом. Пожалуйста".
Шесть драгоценных свечей из пчелиного воска легли на стол, аккуратно вставленные между чашами. "Ажерайс, мать всех нас, услышь наши молитвы".
Грей закрыл глаза, когда Алинка начала речитатив. Ее версия была такой же, как и та, на которой он вырос, - рассказ о том, как погибли Ижрани: одиннадцать ночей и дней ужаса, охватившего Врасцан, когда каждый, кто носил имя этого клана, впал в безумие, разрывая на части себя и окружающих. Город Фиавла, их главный оплот, и по сей день представляет собой призрачную пустошь. Никто не знал, как на них обрушилась страшная сила Изначальных; знали только, что одна из демонических сил, более древняя и дикая, чем сами боги, уничтожила седьмой клан.
Но у Алинки был другой подход к этой теме, и ему больше нравилось, как она рассказывала. В той версии, которую повторяли за столом в его детстве, пока Коля не вернулся из столярной мастерской и не забрал Грея, много говорилось о возможных причинах катастрофы: какие злодеяния должен был совершить какой-то неизвестный человек, чтобы обрушить такое несчастье на весь их клан; с каким невезением рождаются некоторые люди, принося смерть по своим следам, поражая всех остальных, а себя оставляя невредимым. Несмотря на крепко сцепленные руки и решительно склоненную голову, Грей всегда смотрел на них многозначительным взглядом, желая, желая, желая, чтобы трапеза закончилась.
Мягкое прикосновение к руке вернуло его в настоящее. Алинка держала в руках свечу из пчелиного воска, недавно купленную и более высокую, чем остатки прошлых лет. Сострадание нахмурило брови. Она знала, даже не получив прямого ответа, почему Грей и Коля живут в Надежре, не имея друг за другом ни клана, ни куреча.
Он возился с кремнем, несколько раз ударил по нему, прежде чем искра загорелась и пламя запылало для Ижрани.
Как только оно разгорелось и улеглось, Алинка прикоснулась фитилем к каждому из шести свечей, чтобы зажечь их. Молитва за души Ижраний, потерянные даже в Снах Ажераиса; надежда на то, что когда-нибудь они обретут покой. Обещание, что их род будет жить в других кланах, через тех, в ком течет их кровь. Никто и никогда не пытался воссоздать Ижраний - ни после той непостижимой трагедии, - но память о них никогда не будет забыта.
Когда молитва закончилась, она задула седьмую свечу.
Под мерцание шести оставшихся свечей трапеза получилась приглушенной, и он почти пожалел, что пригласил Арензу присоединиться к ним. Но, несмотря на мрачное настроение, напряжение с ее плеч постепенно спадало. Как часто ей доводилось заниматься подобными вещами? Нечасто, подозревал он. Он видел ее в лабиринте Семи узлов, когда его клан собрался, чтобы оплакать погибшего зиемича, - это позволило ему проследить за ней до дома в Вестбридже и наконец-то распутать ее обман, - но он не думал, что она регулярно посещает такие места. Альта Рената была занятой женщиной. Как и Черная Роза; он слышал рассказы о том, как она вмешивалась в попытки Бранека подчинить себе Андуске. Ни то, ни другое не оставляло ей времени на то, чтобы быть обычной врасценской женщиной.
Может, ей это и было нужно.
Когда Алинка отнесла спящего Яги наверх, Аренза помогла Грею убрать со стола посуду. "Мы помоем их позже, - тихо сказал он, кивнув в сторону Ивьени, дремавшей возле своей пустой миски.
"Спасибо, - сказала Аренза. "Вы были правы. Это был хороший способ провести вечер".
Ее взгляд метнулся к двери, когда Алинка спустилась вниз, чтобы забрать сонно протестующую Ивьени. Она должна была уйти, а он - отпустить ее.
"Вечер еще не закончился".
Ему не следовало этого говорить.
Ее бровь вздернулась вверх. "Вы на что-то намекаете, капитан Серрадо?"
Этот тон... Намек на игривость в нем звучал так, как она сказала бы Руку. Его чувство юмора дало волю во время подготовки к ужину, шутливые комментарии противоречили непреклонному облику капитана Грея Серрадо. Неужели они прозвучали слишком похоже на то, что мог бы сказать Рук? Знала ли она - или хотя бы подозревала?
Так или иначе, она предоставила ему прекрасную возможность. Ложная брешь в его обороне, которую он мог использовать, чтобы заманить противника для захвата. И как бы Грей ни ненавидел заканчивать эту нежную ночь обманом, он не мог упустить шанс отвести от себя все подозрения, которые могли у нее возникнуть.