Это был главный бастион клана Стрецко, и кулаки их различных узлов внимательно следили за мостами, которые вели из остального Стэйвсвотера в контролируемую ими область.
В этот раз Рен особенно тщательно накрасилась, чтобы выглядеть не просто старой, а конкретной старухой. Ночью, когда полное лицо медлительной Паумиллис скрыто густыми облаками, этого было достаточно, чтобы пройти мимо. Стражники кивали, когда она со скрипом пробиралась по одному из соединительных мостов, неся сумку с вещами и поделками; один даже шагнул вперед, чтобы помочь ей взгромоздить ее на спину.
Миновав их, она зашагала дальше, через тесные трущобы, пока не добралась до бреши в строении. Между ними протекали воды Дежеры; через щель к центральному зданию, как баранки к кораблю, прилепился целый ряд пристроек. Она с благодарностью опустила сумку на землю и открыла рот.
Аркадия настаивала, что она "слишком знаменита", чтобы просто войти в дом, как это сделали остальные нищие за последние несколько дней. Теперь она выкарабкивалась из мешка, пока Рен просовывала через щель когтистый крюк с набивкой, а за ним - моток легкой веревки. Как только крюк был закреплен, из ближайших укрытий выскочила целая вереница маленьких детей с пузатыми, ерзающими сумками и принялась перебираться через них.
К тому времени как первый из них приземлился в штаб-квартире Стрецко, Рен уже двинулся дальше. Удобно, что ей даже не пришлось счищать с себя личину старухи: достаточно было сдвинуть вниз кружевную маску, и костюм Черной Розы сам сложился вокруг нее.
Если Рената была для нее непосильной ношей, а Аренза - напоминанием о той жизни, которой у нее никогда не было, то Черная Роза была ее убежищем от всего этого. Рен не придавала большого значения словам Далисвы и Мевиэни о том, что она избрана: слишком сильная вера в божественную благосклонность приводила к гибели человека. Но, надев маску, она почувствовала себя сильной, а иногда даже иллюзии этого было достаточно. Черная Роза не была сиротой, не была предательницей, не была кем-то, кому не было места. У нее была цель.
Она собиралась выдернуть нить из середины гобелена Бранека и посмотреть, насколько он распутается.
Если кулаки Стрецко были хороши, то любой драматический ход приведет к тому, что ее сначала зарежут, а потом будут допрашивать. Рен нашла решение в незанятом кресле, притулившемся в одном из углов небольшой неровной площадки, где сходились три лачуги. Когда драма не поможет, нужно действовать небрежно. Она взяла кусок шнура и, намотав его на пальцы, стала играть в "гнездо мечтателя", пока три болтающих Стрецко не появились из-за угла.
Тогда она улыбнулась им, дружелюбно, но резко. "Добрый вечер. Надеюсь, вы обо мне слышали? Я здесь, чтобы поговорить с Празодом".
Их реакция была именно такой, на какую она рассчитывала: испуганной и настороженной, но не сразу бурной. Слухи о связи Черной розы с Ажераисом заставили кулаки держаться почтительно - хотя это не помешало им проверить ее на наличие оружия, пока один из их группы шел предупредить остальных. Лишь когда чья-то рука слишком близко коснулась кружева, закрывающего глаза, она отпрянула. "Вы не должны видеть лицо. Только маску".
Убедившись, что она не вооружена, они повели ее дальше. Перейдя по единственному веревочному мосту, который вел к родному гнезду, Рен не увидела ни Аркадия, ни остальных. Ветер усилился, что было только на руку: его порывы могли заглушить любые звуки, которые они могли издавать.
Внутри Стрецко собрал внушительное количество кулаков, чтобы принять ее, но обычная развязность сменилась неуверенностью. Она даже увидела, как несколько человек в знак уважения прикоснулись к своим бровям.
Празод, их лидер, не проявил подобной вежливости. Он сидел в удобном кресле в дальнем конце комнаты, а рядом с ним сидела одноглазая женщина - Шиджин Гулавка. По слухам, она пыталась убедить своего дядю присягнуть Бранеку и его узлу, как это сделал Цердев. Если ей это удастся, за ней последуют другие, и тогда Бранек будет контролировать почти все стрецкие узлы.
Взгляд Рен скользнул к Празоду с другой стороны, и у нее перехватило дыхание. Она упустила свой шанс последовать за Цердевом в Семи узлах... но здесь был брат Цердева Дмацос. Его нос, похожий на ястребиный, и светлые глаза были хорошо описаны в списке Далисвы.
Если бы ей удалось схватить и Гулавку, и Дмацоса...
"Так ты и есть та самая Черная Роза, о которой мы так много слышали?" Празод был грузным мужчиной с лысеющей бородой и блеском в глазах, который говорил о том, что он не дурак, несмотря на широкую улыбку. "Кого мы все должны благодарить за спасение нашего источника".
При неразборчивом ворчании Гулавки веселье покинуло его лицо и голос. "Все мы - вот почему я выслушаю все, что ты скажешь. Но должен предупредить, что слушать - это все, на что я согласен. Мы с племянницей можем расходиться в своих философских взглядах, но..." Он пожал плечами. "Семья есть семья". Многие из наблюдавших за ним людей были более чем похожи на Празода. Большая семья была благословением для врасценских, но особенно для стрецких. Семья - это богатство, сила, власть и потомство.
Рен приходилось тщательно подбирать слова. "Я пришла говорить не о философии, а о святотатстве. Шиджин Гулавка поставила под угрозу Источник Ажераиса - самое святое место во всем Врасцане, дар, через который струятся благословения нашей богини. Она должна ответить за это".
"Ты - орудие этого безродного ублюдка Варго", - прошипел Дматсос. "Я слышал, как в Семи Узлах ты спасла его".
Она подняла на него холодный взгляд. "Ты имеешь в виду, как я предотвратила еще одно святотатственное убийство на священном пути. Меня волнуют те, кто кощунствует над Ажераисом и ее детьми, а не борьба на улицах Надежры". Она вернула свое внимание к Празоду. "Выдайте мне Гулавку и Очелена, и я позабочусь о том, чтобы зиемец вынес им справедливый приговор".
"Что за справедливость у зиетцев?" спросила Гулавка. Не сердито, как Дмацос, - печально. Преданная. "Они живут выше по реке и наведываются к Надежре раз в год, чтобы напиться священной ажи со своими повелителями-лигантами. Им нет дела ни до города, ни до наших людей. Они забыли нас, как забыли..."
"Хватит. Ты не будешь проявлять неуважение к нашим старейшинам". Празод подождал, пока Гулавка не поджала губы и не кивнула в знак неохотного согласия. Затем он перевел взгляд на Рен. "А ты. Какую власть ты имеешь над зиемецем, что можешь влиять на их суждения? Мне кажется, вы делаете заявления, которые не можете поддержать, леди Роза".
"Важна не моя власть или влияние, а власть Ажераиса".
Дматсос встал, бросив трубку на пол. "Тогда скажи Ажераису, чтобы он пришел и потребовал нас!" - прорычал он.
Рен не ожидала, что Празод согласится выдать свою племянницу, но ведь он и не собирался сюда ехать. И хотя она могла бы тянуть всю ночь, вызов Дматсоса оказался слишком хорошим предложением, чтобы от него отказываться.
Разведя руки в стороны, словно дело было не в ее власти, она сказала: "Возможно, ты прислушаешься к своему предку".
На эти слова обрушился пронзительный поток крыс и один плюгавый безумный кот.
С потолка на Стрецко посыпались крики. Многие из них падали на пол и в паническом оцепенении разбегались, но некоторые ловили себя в середине падения, вцепляясь когтями в косы, одежду, а иногда и в кожу. Рен, находившийся в стороне от перепалки, подавила смех, наблюдая за тем, как кошка добавляет хаоса. Крыс было слишком много, чтобы с ними мог справиться один-единственный Том; она ушла с пути кота, когда он рванулся к двери.
И ждала, пока Стретко отрывал крыс от шерсти и плащей и укладывал их на землю с осторожностью, присущей только их клану.
И ждала, пока крысы просочатся сквозь щели в стенах и полу или заберутся обратно на потолок и в дымовое отверстие, через которое их выбросила Аркадия.
И ждали.
В любое время, Варго.
В любое. Блядь. Время.