"Одной рукой, мастер Седж?" - спросила она, бросив взгляд на запястье Ондракьи, скрепленное скобой, сделанной Тесс. "Думаю, эта "прекрасная леди" не менее полезна, чем вы".
Рен с гримасой посмотрел на нее, и они вместе затащили матрас в спальню. Звуки, доносившиеся снизу, подсказали Рен, что Тесс пока занята Джуной, и она рискнула спросить низким голосом: "Есть успехи с Варго?"
"Если под удачей ты имеешь в виду, что он пока никого на меня не натравил, то я купаюсь в благословениях самого Кварата". Седж опустился на пол, потирая бледную полоску на запястье, где находился браслет с узлом. Тот самый, который был срезан после того, как Седж предпочел защитить Рен, а не своего босса. "Никто не станет со мной разговаривать, опасаясь, что это дойдет до Варго. Даже если я каким-то образом проберусь обратно, меня просто загрузят работой. Единственный способ подобраться достаточно близко, чтобы узнать о делах Варго, - это спасти его задницу, заплеванную Лигом. Опять".
У Рен возникло искушение воспользоваться шансом. Струпья и синяки от побоев, которые Туманные Пауки нанесли Седжу, уже почти зажили, но она не могла смотреть на их следы, не испытывая холодного гнева. Люди Варго причинили боль ее брату, и она хотела причинить им ответную боль.
Лучшим способом сделать это было поставить Седжа в такое положение, чтобы он мог присматривать за Варго. Улыбаясь ему так, словно она все еще доверяет ему, как он заманивал ее раньше. Только тогда она сможет понять его истинную игру... и как ее разрушить.
"Мне знаком этот взгляд". Седж поднял свой конец достаточно высоко, чтобы она споткнулась. "Из-за этого взгляда у меня бывают неприятности".
"У тебя и так достаточно неприятностей", - пробормотала Рен, взваливая матрас на раму. Не только с Варго, но и задолго до этого.
Легкое прикосновение Седжа к внутренней стороне ее запястья помешало ей задвинуть матрас на место. На коже виднелся слабый шрам - знак их родства, скрепленный кровью на врасценский манер. У Седжа был такой же шрам, как и у Тесс. Его объятия были достаточно нежными, чтобы она могла сопротивляться, если бы захотела.
Она позволила заключить себя в его объятия, полагая, что Тесс поднимет достаточно шума, чтобы предупредить их, если Джуна поднимется по лестнице. "И меня так же", - сказал Седж, его голос был еще грубее, чем обычно. "Это не ты меня отрубила и избила. Это был мой выбор, и я уже сказал тебе, что сделаю его снова. Так что перестань таскать его за собой. Такой прекрасной леди, как ты, не стоит носить такой груз - можно что-нибудь вывихнуть".
Это немного рассмешило Рен, как и предполагал Седж. Через минуту Джуна поднялась по лестнице, и они вместе закончили работу над домом, а Рената отправилась в поместье Трементис и в жизнь прекрасной леди.
Исла Трементис, Жемчужина: Феллун 15
Донайя не отдала Ренате покои, которые обычно полагаются наследнику. Они принадлежали Леато, и Рената отказалась бы от них, если бы Донайя предложила. Вместо этого она оказалась в апартаментах, предназначенных для почетного гостя - в те времена, когда Трементисы могли позволить себе гостей.
Когда-то она восприняла бы это как расчетливое оскорбление со стороны Донайи. Но теперь она все поняла: Это были самые красивые комнаты поместья Трементис после апартаментов наследника и собственных покоев Донайи. Постельное белье и окна были отделаны серебристым и тигровым шелковым фейлом, стены обшиты бледной березой и нуминатом, призванным поддерживать в комнате круглогодичную температуру. И она не возражала против того, чтобы находиться в гостевой части поместья, вдали от Донайи и Джуны.
В ее новых покоях даже была ванна. И не просто ванна, а ванна, достаточно большая для всего тела, в специальной кафельной комнате рядом с ее спальней. Никогда в жизни Рен не погружалась полностью в чистую воду. Ощущения были одновременно и роскошными, и глубоко странными, словно она вдруг поняла, каково это - быть цветком чая.
Тесс болтала о сплетнях слуг, вытирая шваброй ванну, в которой Рената сначала вымылась в стиле Лиганти, а затем перешла в ванну для принятия ванны. Подогретая вода облегчала тупую боль в пояснице Ренаты. Она почти выплеснула часть воды из ванны, когда поняла, что наконец-то может позволить себе то, что раньше казалось недоступным: противозачаточное средство нуминат, которое также подавит месячные.
Она проглотила эту мысль, прежде чем она успела вырваться изо рта. Не только потому, что она собиралась говорить с врасценским акцентом, но и потому, что слуги были бы шокированы, узнав, что у якобы богатой Альты Ренаты в пупке еще не проколот противозачаточный амулет.
"И Суилис говорит ему: "Тебе бы следовало быть шкипером, а не лакеем, раз уж ты так одержим своим шестом". Ярмарка лишила его дыхания за хвастовство".
Хихиканье Тесс умолкло, когда Рената ничего не ответила. Отложив в сторону швабру и полотенце, она опустилась на табурет для купания, взмахнув юбками. "Ты такая тихая сегодня вечером. Я думала, ты обрадуешься. Или, по крайней мере, почувствуете облегчение от того, что все закончилось".
"Беспорядки и проблемы с Индестором? Да, конечно". Она ответила с сетеринским акцентом и выдержала взгляд Тесс, когда их глаза встретились. Одной рукой она жестом указала на дверь. Слуги постоянно входили и выходили из покоев вельмож. Не было никаких причин, чтобы кто-то из них находился сейчас в ее спальне, но стены в этом старом поместье были довольно тонкими. Она не могла так рисковать, не могла расслабиться, полагая, что никто не увидит и не услышит.
Частично Тесс была плохим лжецом из-за того, что ее кожа всегда стремилась сравняться с волосами; каждая эмоция усиливала румянец на ее веснушчатых щеках. Она прикрыла их, а затем и рот, словно пытаясь поймать слова, которые уже вырвались наружу. Спотыкаясь, она вскочила на ноги и быстро подошла к слуге. "Прошу прощения, Альта. Вот я и нарушаю вашу тишину".
Затем она снова села и заговорила едва слышным голосом. "Что ты хочешь делать? Мы не можем продолжать в том же духе все время. Еще неизвестно, кто из нас сорвется первым".
Это будет не Рен. Это не может быть Рен. По закону она была дворянкой, и поэтому ее нельзя было судить за выдачу себя за дворянку... но это не означало, что она не может пострадать от других последствий, если правда всплывет наружу. По крайней мере на ближайшие пять месяцев она была связана нуминатрией и своим словом быть Трементис. Роль, которую ей придется играть всегда, во время бодрствования и сна.
Даже с Тесс.
От осознания этого у нее сорвался голос, и шепот получился с жутким смешением акцентов - ни сетеринского, ни врасценского. "Тесс... ты хотела иметь портновскую мастерскую. Теперь она у тебя есть. Нет нужды держать тебя здесь в ловушке".
Взгляд Тесс был почти таким же свирепым, как и одно из ее проклятий, сорвавшихся с языка. "Ну, вот я и лишилась пяти мельниц, потому что очевидно, что это у тебя крыша поехала. Как будто я могла оставить тебя лисой среди гончих, которых ты считал курами". Она с досадой поморщилась от своей запутанной метафоры. "Кроме того, я добьюсь большего успеха, если ты предоставишь мои услуги нескольким людям. Манжеты платят за эксклюзивность не меньше, чем за качество. Я больше беспокоюсь о тебе".
"Со мной все будет в порядке", - сказала Рена, теперь уже уверенно, с акцентом Ренаты. Если уж Тесс сумела выкрутиться, то как Рен может жаловаться?
После того как Тесс вытащила ее из ванны и оставила спать, сохранять такую уверенность стало труднее. Кровать была слишком мягкой и слишком пустой; несколько месяцев она спала на поддоне перед кухонным камином, а сестра находилась всего в нескольких шагах от нее. Но теперь Тесс была в комнате для слуг, и Рен была одна - если не считать кошмаров.
Гаммер Линдворм. Меттор Индестор. Ужасные дни бессонницы, когда сон и явь превращались в одно целое. Адская ночь, горящая мать, звери клана, преследующие ее на улицах. Эш, проникающий в ее кровь и кости.
Злыдень, разрывающий Леато, снова и снова.
Рен проснулась, запутавшись в пропитанных потом простынях, но на этот раз рядом не было Тесс, которая убирала влажные волосы с ее лица и бормотала что-то ободряющее на сонном, непроницаемом ганлечинском наречии. Выбравшись из-под одеяла, Рен свернулась калачиком, прижавшись спиной к изголовью кровати и подтянув колени, чтобы защитить живот, словно злыдень мог потянуться из кошмара, чтобы вцепиться в нее когтями в мире бодрствования.