Прошел час. Глянули в печь. Что за оказия? Хлебы, сдобы, крендели будто сейчас только посажены. Ни тени румянца.
— Тоже мне кочегар… Сильней шуровать надо было.
Подождали еще часок. Отодвинули заслонку и увидели ту же картину.
— А ну-ка вынь, Тиша, жаровню с кренделями… Попробуем на зубок…
Между зубом и кренделем сверкнула искра, как от удара стали о кремень. Попытались разломить — не тут-то было.
Взяли топор. С третьего взмаха разрубили. И что бы вы думали: корка словно чугунная, а внутри кренделя сырое тесто.
Вынули буханку для пробы. Боже ты мой! Буханка такой твердости оказалась, будто ее из легированной стали отлили.
— Тихон Егорович! Беги за Анисьей… Да мигом!
Анисья, оглядев хлебобулочные «отливки», так расхохоталась, что старики обеспокоились, не рехнулась ли молодуха.
— Сила есть — умения не надо, — наконец вымолвила она, давясь от смеха. — Тесто-то вы перемесили от усердия… Хлебу и сдобе, когда сложили в формы, не дали взойти и в печь сунули…
— Вот и сварганили первую плавку! — раздался добродушный бас из распахнувшейся двери.
Оглянулись — на пороге председатель.
— Беда, коль пироги начнет печи… литейщик! — виновато развел руками Стратилат Иванович.
— Не унывайте, земляки! — весело подбодрил Пряхин. — Не велика беда, коли первый блин комом!.. Печь, если она не мартеновская или не доменная, — дело женское!.. В помощь Анисье я выделил еще двоих… А вас от имени правления прошу возглавить молодежную бригаду по строительству банно-прачечного комбината.
Пенсионеры переглянулись.
— Что ж, дело важное. Отчего не поработать! С нашим удовольствием.
— Значит, по рукам, дорогие земляки!
— По рукам, Виктор Васильевич!
…Вечером старики сидели в горнице сестры Стратилата Ивановича, пили чай со сдобами березовской пекарни, мягонькими, тающими во рту. Обсуждали проект новой стройки.
Тихон Егорович ушел к полуночи. Вскипятив еще один самовар, Стратилат Иванович принялся за письма детям и московским друзьям-пенсионерам. Он поздравлял их с преддверием Нового года, сообщал, что на годик-другой задержится в Березовке… И приглашал москвичей в гости.
Аксакал Гасаидов
Рослый, широкоплечий, пышущий здоровьем спортсмена-гиревика, он широко распахнул дверь, решительно переступил порог, и в кабинете сразу стало тесно.
— Фельетон писать будем?!
Мы недоуменно переглянулись. А он плюхнулся в кресло, окинул нас своими глазами с хитрым прищуром и бухнул:
— Вам случалось преподносить дорогие подарки?
— Как же! — ответили мы дуэтом. — Дарили друг другу по случаю именин цветы, пепельницы, подстаканники…
— Мелочь! — оборвал нас экспансивный гость. — Я имею в виду подарок этак на сумму вашей годовой зарплаты. И не другу-приятелю, а своему непосредственному начальнику.
Мы опешили.
— Значит, не дарили! А я вот подмазал своего руководителя спальным гарнитурчиком да ковриком расписным — и прогорел. Вытурил он меня с работы!
— Правильно поступил ваш начальник! Подхалимство надо выжигать каленым железом!
— О падишах вселенной! — изумленно воскликнул наш гость. — Какие наивные люди сидят в отделе фельетонов!
— Может, гарнитур не по вкусу пришелся начальнику? Старомодный, небось?..
— Да пусть покарает меня аллах, если я разменяюсь на дешевку!.. Достал гарнитур модерн!
И прищелкнул языком.
— Гасаидов уволил меня за скупость!.. «Какой ты скряга, Ариф Балейманов! — возмущался он. — Преподнес безделицу и еще напоминаешь о ней… Я вон особняки дарю и то помалкиваю!.. У кого деньги дешевы, тот сам дорог!»
— Ну, коли так, дорогой Балейманов, фельетон писать будем!
Мы заказали гостю пиалу зеленого чая, а себе бутылку «Боржоми», уселись за круглым столом и разговорились. Вернее, говорил Балейманов, а мы только слушали, ахали, охали да записывали.
— Восточная мудрость гласит: пусть лучше у осла не будет рогов, иначе он тебя забодает; пусть лучше не будет у верблюда крыльев, иначе он сломает у тебя крышу! — начал свою повесть Ариф Балейманов. — А Гасаидова аллах наградил и рогами и крыльями… Понимаете?! Гасаидов — начальник треста, а я — заведующий автобазой… Что ему стоит забодать подчиненного?.. Вызывает как-то меня и говорит: «Поезжай, Балейманов, в Ленинград, на курсы усовершенствования. Остановись на недельку в Москве, поразвейся». «Благодарю за внимание, товарищ Гасаидов, — кланяюсь ему. — Отчего ж не поехать, не подучиться?!».