…Жаль, что буренка Марта не обладает даром речи. Она бы поведала ученому совету, что диссертантка смыслит в молочном животноводстве не более, чем некие парнокопытные в апельсинах.
И очень жаль, что на защиту диссертации не пригласили работницу фермы Полину. Она бы дополнила оппонента:
— Анна Трясогузкина добилась своего. Теперь, ежели на ферму заходит какая-нибудь дамочка в модном жакете, начинается что-то невообразимое. Марта бодает перегородку и лезет передними ногами в кормушку, Долина пляшет на трех ногах, а бык Вулкан рвется с цепи и мычит не своим голосом. Говорят, условный рефлекс…
Водяной
Птичница Анюта вихрем влетела в правление колхоза и коршуном набросилась на бухгалтера Пафнутия Ивановича:
— Будь они прокляты, твои карпы! Опять двух утят слопали, чтоб им подавиться! — выпалила она единым духом, словно горох высыпала.
Бухгалтер, разморенный июльской духотою, не спеша хлебнул из горшка холодного квасу, отер усы и добродушно заметил:
— Слопали, говоришь?.. Значит, уха наваристее будет!
Безмятежный тон, каким были произнесены эти слова, олимпийское спокойствие Пафнутия Ивановича и этот горшок, не богами обожженный, превратили Анюту в статую. Она окаменела. Прошла минута, другая… И вдруг статую будто взорвали изнутри.
— Уха наваристей?! Да чтоб у тебя, цифроеда, язык отсох от такого выражения!.. Бумажная твоя душа!..
Три года работала Анюта птичницей — горя не знала. Стаи уток развела. За каждым утенком, как за ребенком, приглядывала. По ее настоянию колхоз инкубатором обзавелся. Четверть миллиона рублей доходу стала приносить ферма. Сама Анюта на выставку ездила, медаль получила.
А с этой весны, как в свое время сказал дед Щукарь, все пошло наперекосяк. И началось это с мальков, будь они неладны!.. Слава криушанского колхоза «Новые всходы» не давала покоя Пафнутию Ивановичу. «Они от рыбоводства, — говорит, — двести тысяч берут, а я прочерки в этой графе проставляю… Люди вон пруды строят, а у нас целое озеро попусту плещется. Кинуть туда по весне мальков размером с дамский пальчик, глядишь, к осени вода забурлит, как в котле: карп зажирует, и каждый весом будет не с карася, а с порося!»
Бухгалтер говорил так складно, что председатель колхоза Кузьма Егорович тут же навел на себя самокритику:
— И как это я, дурень, до сих пор без карпа обходился?! Выписывай командировку, Пафнутий Иваныч, езжай на рыбопитомник, только не забудь — прихвати цистерну. Да побольше этих самых мальков покупай… Они, видать, дешевые?.. Небось, на копейку дюжина.
Привез бухгалтер цистерну с мальками и выплеснул в пруд.
— Водись, рыбка, большая и маленькая! — напутствовал он юных карпенят.
— А как относительно рациона? — поинтересовался шофер. — То есть, какой харч им по вкусу?.. Может, специалиста из Криуши пригласить?..
— Да мы и сами с усами! — возразил бухгалтер. — Не лыком шиты… Еще посмотрим, кто кому нос утрет!.. Рацион у карпа известный: жрет все, как свинья. Но обожает кутью.
Рыбоводом назначили деда Спиридона, что сторожит бахчи. На берегу озера сложили кирпичную печку, вмуровали в нее котел. Пафнутий Иванович выписал Спиридону полторы тонны ячменной дранки и сотню утиных яиц.
— Это, — говорит, — тебе на первое время. А потом еще подброшу.
Спиридон почесал затылок и нерешительно осведомился:
— Яйца сырыми швырять аль отваривать?
— Да ты очумел, Спиридон, что ли? До седой бороды дожил и — на тебе — азбуки не знаешь… Яйца, как и кутью, следует варить вкрутую, затем чистить и сечь, да помельче. Что касается витаминов, то этого добра в пруду невпроворот… Вот так, значит, Спиридон… Действуй!..
Спиридон — мужик хозяйственный. Натесал кольев, собрал десятка три старых шелевок и на отмелях построил мостки. Наварит кутьи с яйцами, насыплет в лукошко, взойдет на мостик и посевает туда-сюда, как сеял рожь в бытность единоличником.
Прошло два месяца. Утки, важно переваливаясь с боку на бок, повели к озеру свои выводки. Старые кряквы недоверчиво покосились на Спиридонову кухню, обошли мостки и плюхнулись в воду. За ними бархатными мячиками с писком покатились желтые утята.
— Кря-кря! — кричали пернатые матери, скликая свое потомство.
А те, проворно работая лапками, скользили по воде, как невесомые пушинки, расплывались по сторонам, ныряли, барахтались…
Анюта стояла на берегу и не могла нарадоваться.
— Ишь, косолапенькие резвятся!.. Глянь-ка, дед Спиридон, что выкамаривают! Будто высшую школу плавания прошли.