«Ах ты, старая ведьма! Семейный уклад рушишь!»
Во мне вскипает кровь. Я хватаю вечную ручку, как ураган, врываюсь к женщинам, останавливаюсь в упор перед изменницей и кричу не своим голосом:
— Кто он?
— Ивасик, — говорит спокойно, нараспев Вера. — Красавец, и глаза голубенькие. Со мною приехал… Ивасику!
Открывается дверь из кухни. Входит… Вихрастый, голубоглазый, щеки горят, как маков цвет. Лет восьми-девяти.
— Полюбуйся, — говорит Вера. — Такой же, как ты, романтик. Начитался «Пионерской правды», и пришло ему в голову ехать осваивать целину. Отца-матери нету, а в детском доме недоглядели. Вышла я ночью из вагона в тамбур, смотрю, а он прижался в уголке и зиркает оттуда очами. Прошу тебя, Микола, давай усыновим, полюбила я его больше своей жизни! Видно, планида у меня такая — любить романтиков.
Тут мы наконец обнялись.
…Прошлое воскресенье в районе зарегистрировали Ивасика на нашу фамилию. На обратном пути дали телеграмму-молнию, заверенную загсом. Уведомили детский дом: «Не беспокойтесь, Ивасик нашел своих родителей. С приветом Николай, Вера и Ивасик Нежурись» (такая, значит, наша фамилия).
…Близок и май. Точь-в-точь, как на Украине! Все расцветает, все пробуждается… Сеем. Ивасик учится. Романтик!.. Вера на свиноферме работает. И за Ивасиком пуще матери родной ухаживает. Не жена — сущий клад! Конечно, улучает свободную минуту, чтобы обозвать меня неблагодарным пропашником. Но, скажите, где, какая роза растет без шипов? Мы счастливы. У нас есть сын!
Дым без огня
Эта загадочная телеграмма адресована была главному врачу санатория «Зеленые горки» Елене Васильевне Красновидовой. В телеграмме говорилось:
«Петухи и куры живы-здоровы, поют, кудахчут. Мяса сто два, молока четыреста восемь. Встречайте в субботу вечером. Коробков».
Рассыльный почтальон Витька Петряшин, озорник и пересмешник, вручая депешу дежурной сестре, хитровато подмигнул, присвистнул и вдруг ни с того ни с сего заорал по-петушиному:
— Ку-ка-ре-е-ку-у!
— Ты что, с ума спятил, непутевый! — цыкнула на него сестра. — Что глотку дерешь?!
— А ты не ругайся, дорогая, — ухмылялся Петряшин, — петушок золотой гребешок скоро пожалует собственной персоной. Коляску просит подать на станцию. Куд-кудах! Куд-кудах!..
Вскинул сумку на плечо и, загоготав, вышел из дежурки. А полчаса спустя к сестре прибежала кастелянша Дора и этак таинственно осведомляется:
— Говорят, наша Елена Васильевна каких-то необыкновенных петухов выписала?!
— Глупости! — сердито бросила сестра. — Мало ли чего телеграф может намолоть.
Но слух о петухах пошел гулять по всему санаторию. Трактовали его всяк со своей колокольни. Шеф-повар Кирьяныч жарил кабачки на завтрак и рассуждал примерно в таком разрезе:
— Молодец Елена Васильевна! Ей-богу, молодец! Что такое петушок в условиях санаторной кухни? А вот что, разлюбезные! Бульончик — раз, диеткотлетка — два. — Кирьяныч считал и загибал пальцы на левой руке: — Чахохбили — три, цыплята табака — четыре… Опять же суп из потрохов, отварная ножка с кизиловой подливкой…
По-иному реагировал на телеграмму завхоз Шуркин. Он сидел в своем рабочем кабинете, отгороженном в конце коридора грязелечебницы, и гремел в телефонную трубку:
— Кто такой этот Коробков? О каком курятнике он заговаривает нам зубы по телеграфу? Ах, не знаете… Ну, так вот что, милочка, пусть Красновидова сама встречает этого куриного гостя… Что, что?.. Красновидова на конференции?!.. Как хотите, не я заваривал кашу…
Бросил трубку, одумался. Зря, кажись, нагрубил сестре. Разве виновата она, что приняла телеграмму?! Человек новый, исполнительный. Врачи уважают ее… Да, погорячился…
Шуркин накинул плащ и вышел из кабинета. На усадьбе ему повстречался плотник Воскобойников.
— А, кстати, Иван Кузьмич! — обрадовался завхоз. — К субботе надо будет временный курятничек устроить.
— Это для чего ж? — заикнулся плотник от недоумения.
— Красновидова решила, видите ли, подсобным хозяйством обзавестись, — пояснил Шуркин. — Курей для санатория закупила.
— Похвальное дело задумано, Пал Николаич, — оживился Воскобойников. — Сколько лет объедки на помойку выбрасывали… Эх, какое поголовье можно бы откормить!
— Не положено в санатории дичью заниматься, — уклончиво ответил завхоз.
В пятницу под вечер вернулась из Москвы Красновидова. Настроение у Елены Васильевны было, как говорят, приподнятое. Конференция терапевтов высоко оценила ее новый метод лечения гипертонии. Министерство здравоохранения решило издать труд Красновидовой отдельной книжкой.