Когда Елене Васильевне показали телеграмму Коробкова, она, пробежав ее глазами, разразилась звонким хохотом.
— Уморил Сергей Сергеич!.. Ой, уморил!.. Петухи поют! Ха-ха-ха!.. Мяса — сто два, молока — четыреста восемь. Орел! Настоящий орел! Завтра нужно обязательно встретить его и поместить во флигеле, — предупредила она дежурного врача. — Человек хворый, пусть хорошенько отдохнет.
Затем рассказала историю этой загадочной телеграммы.
— Вам тоже небезынтересно послушать, — обратилась Красновидова к отдыхающим, среди которых были председатели колхозов и секретари партийных комитетов.
Те охотно согласились. Вышли в гостиную, разместились, и Елена Васильевна начала:
— Прошлый год в это самое время лечился у нас Коробков Сергей Сергеич. Ну, кто такой Коробков, вы, должно быть, лучше меня знаете. Это председатель верхневолжского колхоза «Маяк революции», Герой Социалистического Труда, человек известный. Приехал он к нам усталый, болезненный. Страдал бессонницей, жаловался на головные боли, да и сердце у него пошаливало.
Трудно было лечить такого больного. И не потому, что мы, врачи, не понимали чего-нибудь. Нет! Натура у человека неподатливая. Иной раз напомнишь ему: «Сергей Сергеич, для вашего организма нужен абсолютный покой», — а он с иронией: «Вот получу письмо от своего заместителя, тогда и успокоюсь». К слову сказать, писали ему довольно часто. Заместитель председателя Доханин аккуратно информировал его о колхозных делах. И кто знает, что больше беспокоило Коробкова: болезни или письма заместителя?
Получит, прочтет и до утра глаз не смыкает. При обходе спросишь, бывало: «Как почивали?» А он опять о своем: «Все бы ничего, да вот удои снизились. Придется вам, доктор, досрочно выписывать меня. Не могу, конец года».
В те дни газеты печатали рапорты передовиков села. Коробков вооружался газетой, шел ко мне в кабинет и, потрясая ею в воздухе, убежденно говорил: «Смотрите, какие дела творятся на свете! А вы хотите, чтобы я пластом лежал… Не выполнят они без меня обещания. Вы понимаете, доктор? Восемьдесят центнеров мяса и триста центнеров молока на сто гектаров земли не шутка! Эту цифру с умом нужно добывать…»
Срок лечения Сергея Сергеича подходил к концу. Здоровье его заметно пошло на поправку. Он лучше стал спать, при встречах с докторами шутил, рассказывал смешные истории. И вдруг, будь она трижды неладна, телеграмма из колхоза. Телеграфировал тот же Доханин. Чем бы, вы думали, он порадовал Коробкова? Послушайте! Содержание этой телеграммы я, как сейчас, помню:
«Вчера приобрел у колхозников тысячу петушков, полторы тысячи кур, пятьсот подсвинков и сдал в мясозаготовку. План выполнил. Можете рапортовать».
Дружный хохот слушателей потряс гостиную. Люди смеялись и восклицали:
— Вот так удружил!
— Одним махом выполнил!
— Иные и в этом году так поступают!
— Ну, не скажи, таких теперь немного!
Когда шум в гостиной затих, Елена Васильевна продолжала:
— Вам, конечно, весело сейчас, но Коробкову тогда не до смеха было. Не подоспей наша помощь — печально закончилась бы история. Две недели на уколах его держали. Еле-еле поставили на ноги. А после этого еще месяц пролежал на особом режиме…
Уезжал домой в канун Нового года. Когда подали машину, Сергей Сергеич забежал ко мне попрощаться. «Извините, — говорит, — Елена Васильевна, что столько хлопот причинил вам». Пожал руку и направился к выходу. Я хотела проводить его до машины. Вдруг он остановился у порога и молвит: «Разрешите, Елена Васильевна, об одном условии с вами договориться». «Пожалуйста, — отвечаю я, — всегда готова послушать больного». А он поправляет: «Не больного, а председателя колхоза, коммуниста».
— Коробков не растеряется! — заметил кто-то из слушателей. — Ну, а какое условие поставил он перед вами?
— А вот какое, — отвечала Красновидова. — Сергей Сергеич сказал: «Жив буду, через год снова приеду к вам лечиться. Но при одном условии: если дам на каждую сотню гектаров сто центнеров мяса, четыреста центнеров молока и пальцем не трону живности колхозников». Понимаете теперь смысл телеграммы?!
— Вот оно что! — воскликнул секретарь парткома, сидевший напротив Красновидовой. — А тут ваши работники с ног сбились, птичник хотели строить.
Гостиная снова огласилась хохотом…
…Расходились в хорошем настроении. Завхоз Шуркин, казалось, летел на крыльях. У него гора свалилась с плеч. Он торопился предупредить плотника Воскобойникова, чтобы тот не хлопотал понапрасну насчет курятника. Ошибочка, мол, случилась…