…Шла весна. Апрель согнал снег с пригорков, растопил его в самых глубоких лесных оврагах, и весенняя вода журчала, размывая русла возле дороги, устремляясь к Городничанке, разбухшей и глубокой, которая бурлила, поднимаясь к самому мостику. Грачи, несметные колонии которых гнездились в старых тополях над речкой, оглушительно галдели с самого утра, как будто не могли нарадоваться возвращению. Над речкой, защищенные от холодных ветров, уже желтели пушистыми сережками вербы.
В тот день Веня вдоволь набегалась с Яной вдоль речки. Последнего урока не было, и всем классом они отправились на Городничанку, сидели там, разморенные весенним солнышком, гонялись друг за другом по лугу, на котором зеленела трава, и топорщились первые желтки одуванчиков. Восьмиклассники жили ожиданием экзаменов, после которых они вступали в самостоятельную, взрослую жизнь. Школы реорганизовывались, сначала воспитанников обещали оставить учиться в девятом классе, а позже было решено выпустить их в этом году. Нужно было решать, куда идти дальше, многие колебались: ремесленные училища, казалось им, не давали твердой уверенности в будущем.
Веня не принимала участия в общих разговорах. Замкнутость ее все возрастала, она явно сторонилась одноклассников, и все были вынуждены оставить ее в покое. Может быть, признанные заводилы класса — Герман и Валерка — все же чувствовали свою вину перед ней, а может, в ее взгляде, прежде бесхитростном и прямом, появилось что-то ожесточенное, непримиримое, что воздвигло стену между нею и остальными. Но в тот день она забыла обо всем — дурачилась с Яной, прыгала через речку так, что промочила туфли, а потом, возвращаясь в интернат, не успела поменять обувь — было комсомольское собрание, и она просидела, поджав под себя ноги в мокрых туфлях и чувствуя, как по телу волнами проходит озноб.
Вечером, когда группа закончила готовить уроки, Ан-толя Ивановна, ласково улыбаясь, сказала:
— До ужина еще полчаса. Мы можем поговорить по душам.
— По душам! — фыркнул Валерка, но тут же осекся под укоризненным взглядом Германа.
— Дайте почитать! — проговорила Катя, тихая, довольно инертная девочка, она было уселась на диван с книгой приключений.
Остальные тоже не выразили особого желания говорить по душам. Все и так знают друг друга как облупленных и уже представляют, кто что собирается делать после школы. Но Герман, как всегда, поддержал воспитательницу:
— Почему бы и не поговорить? Давайте!
Его слово — последнее. Выбив книжку из Катиных рук, к Антоле Ивановне подходит послушная Стася, высоко подняв свою светло-русую голову с толстой косой. Веня, вздохнув, отрывается от рисунка, который только что начала рисовать, прячет его под скатерть возле своего места за рабочим столом.
— Ну что, девочки и мальчики, — начинает воспитательница, улыбаясь, с таким видом, точно сейчас сообщит им какую-то новость. — Вы заканчиваете школу. Вы уже почти взрослые. Давайте поговорим, помечтаем! — Она возвышает голос. — О том, какими вы будете… ну, скажем, через десять лет. Ну что, представили? С кого начнем? Может быть, со Стаси?