— Конечно, не заложник, ты гость, — покорно согласился Кузьма, привалившись спиной к запертой двери. — Просто хозяин велел не отпускать тебя до его возвращения.
— Да кто он такой!.. — возмущенно начал Иван.
— Не надо! — предостерегающе поднял руку Кузьма. — Имей уважение к человеку, который спас твою жизнь.
— Да как ты не понимаешь! — взмолился Копилкин. — Там мои дети в смертельной опасности. Я не могу сидеть сложа руки. Я должен выйти отсюда.
Блоходавов укоризненно покачал головой.
— Ох уж мне эта загадочная русская душа! — заметил он. — Как отправить дочь в рабство на пять лет за карточные долги — так это ничего, а теперь вдруг отцовские чувства проснулись. Да отпусти я тебя сейчас, ты еще больше дров наломаешь.
— Точно, — кивнул Серый Кардинал.
— Почему это? — запетушился Иван.
— Да потому, что ты неудачник, — объяснил Кузьма.
— Я? Неудачник?
— А то!
— Это почему же?
— Да ты сам подумай, — рассудительно заметил Блоходавов. — Вот испанская маркиза в тебя влюбилась, а ты что? Вернулся в Россию, как придурок, даже не знал, что у тебя сын есть. А в России ты что делал? В карты мухлевал! Или невинных людей обжуливал, или от кредиторов скрывался. Посмотри на себя — уже пять десятков прожил, а ни кола ни двора, одни тузы в рукаве.
— Верно говоришь! — Иван опустился на стул и закрыл лицо руками. — Как ни посмотри, а от меня всем одни только неприятности.
— Ну зачем же так, — укоризненно покачал головой Серый Кардинал. — Нельзя же так человеку прямо в глаза всю правду-матку резать. Так и сломать человека недолго.
Кузьме стало стыдно.
— Ты уж извини, погорячился я. — Покинув свой пост у двери, он подошел к Ивану и дружески положил руку ему на плечо. — Глупость сморозил. Таких детей, как твои, любой почтет за счастье иметь. Так что ты у нас везунчик.
— Точно, — подтвердил Степан Иванович.
— Что тут у нас происходит? — поинтересовался незаметно вошедший Папа Сочинский.
— Да вот, наш герой все рвется в бой, детишек выручать, а я, злодей, не пускаю, — объяснил Блоходавов.
— Благородный порыв, — оценил вор в законе. — Только этим уже милиция занимается.
— Да вы что! Что в наше время может сделать милиция! — возмутился фокусник.
— Это моя милиция, — пояснил Папа Сочинский. — Она не за зарплату работает.
— Видишь, все в порядке! — бодро воскликнул Кузьма.
Неожиданно Иван бухнулся на колени и, умоляюще вытянув вперед руки, пополз к Папе Сочинскому.
— Заклинаю вас! — воскликнул он. — Я должен быть рядом с ними. Клянусь, я не буду вмешиваться. Я просто хочу быть поблизости от места, где находятся мои дети!
— Да ладно, пусти ты его! — вмешался Степан Иванович. — Пусть поприсутствует. Все равно он с голыми руками на мафию не полезет. Кому от этого будет вред?
— Ладно! — решил Папа Сочинский. — Поедешь вместе с Кузьмой. Он присмотрит за тобой. Но будете только наблюдать за домом издали. Никаких глупостей. Мне уже надоело постоянно кого-то спасать.
— Спасибо! — прижал руки к груди Иван. — Век буду вам благодарен. Все для вас сделаю. Хотите, научу в карты мухлевать?
— Ой, только этого не надо, — в ужасе отмахнулся от него вор в законе.
— Располагайтесь, — предложил Генсек. — Хотите выпить?
По его приказу Машу, маркиза и еще не совсем пришедшего в себя после укола Джокера снова привели в гостиную. Там было удобнее разговаривать.
— Не слишком удобно держать бокал связанными руками, — заметил Альберто.
— Ничего, это еще не самое страшное, — успокоил его Родин.
— Не буду я с вами пить, — неожиданно заявила Арлин. — Вы мне отвратительны.
— Зато твой жених, похоже, мне симпатизирует, — подмигнув, сказал Леонид Борисович. — Он мне такого порассказал — даже не верится.
— А что я такого наговорил? — тупо спросил Вася. — Что-то я плохо помню. Вроде как я с луной разговаривал.
— Ну, с луной так с луной, — не стал спорить Генсек. — Помнится, ты даже поцеловать меня хотел.
— Ты что, с ним целовался? — недоверчиво спросила Маша. — Он же гомосек!
— Я предпочитаю слово «гей», — уточнил Родин. — Хотя вообще-то я бисексуал.
Джокер побледнел.
— Так вы что… — начал он.
— Успокойся, ничего между нами не было, — оборвал его Леонид Борисович. — Я слишком уважаю себя, чтобы пользоваться беспомощным состоянием партнера.
— Я вам не партнер, — зло сказал Вася.
— Это точно, — согласился Генсек. — Хотя, когда ты говорил о любви, что-то шевельнулось у меня в душе, какое-то теплое чувство будто возникло.