Эх, придется приводить всех в чувство. Ну, не совсем всех.
— Э-эй! Девушка! Очнитесь! — еле отцепив пальцы, прокричала я прямо в ухо девице — почему-то я ни на миг не усомнилась, что она главная в троице, да и наатцхешта об этом говорила.
— Что? Я умерла уже? — пролепетала девица.
— Нет. А хотите? — вежливо интересуюсь.
— Не надо… — прохрипела она в ответ, возвращаясь в седло.
— Надо бы ноги уносить отсюда поскорей, пока эти не пришли в себя, — киваю на стражников.
— Верно, верно… Феве! Подъем! — зычный крик у девицы получился, прям как у меня мантры.
Молодые люди из сопровождения оклемались довольно быстро, видимо, девицы очень боялись. Встряхнувшись, будто вынырнув из воды, подхватили поводья, всем своим видом демонстрируя готовность продолжить путь. Невероятно, но ребята — близнецы! Будто в зеркало смотришь! Впрочем, нет у меня времени разглядывать спутников своих будущих: следует прислушаться к своим же словам и поспешить прочь.
Осторожно пробравшись меж лежащих стражников и прочих заграждений, троица пришпорила лошадей. Осознав важность момента, Зорька тоже ускорила бег — тот факт, что я чуть-чуть сменила ипостась, наверное, не в счет.
Когда стены Давро окончательно скрылись за очередным поворотом тракта, все разом решили перевести дух. Стоило бы познакомиться, но у меня, как и в самом начале, даже мысли не было с чего начать. Девица просто спасла положение, решив вознести благодарность Всевышнему и мне.
— Благодарю тебя, о незнакомая дева, за спасение наших жизней! Мы безмерно рады ниспосланной встрече. Промысел Всевышнего привел тебя в тот страшный миг нам на помощь! — тоном, будто читает героические баллады (те самые, которые папа хотел заставить читать меня), воскликнула девица, прижав руку к сердцу. — Скажи же нам имя свое, дабы смогли мы восхвалять его в молитвах наших.
Я тоже могу говорить столь высокопарно и пафосно: всякому научена — и деревенскому говору, и городскому наречию, и придворной словесности — дочь дворянина, как никак. Видимо именно поэтому в моей речи обычно всё смешивается, постоянно переплетаясь. Но деревенский говор больше сквозит.
— Эредет, — мда, кратка до неприличия, да что поделать: выдавать имя родителей не хочу, а Фларимона не знаю.
— Милая Эредет, спасительница! Проси чего желаешь за спасение наше! — все тем же тоном воскликнула девица, но потом жутко деловым и вполне обычным добавила — В разумных пределах, естественно.
Не удивление, а смех рвался наружу: именно такой я представляла собой эту девицу, когда размышляла о словах наатцхешты.
— Мне ничего не нужно, — я покачала головой. — Но быть может, мы едем в одном направлении, и я не откажусь от таких попутчиков как вы.
— О… — девица неожиданно смешалась.
И как это понимать? Уж не с тайной ли миссией они едут в Шуюк? Поэтому и маскарад давешний был?
— Милая Эредет, мы путешествуем с важной целью (Будто я для собственного удовольствия, хотя и это верно), посему навряд ли наши пути совпадут.
— Возможно, не спорю. Но до ближайшего города?.. — попыталась навязаться я.
— О… — опять смутилась девица. — Мы… не знаем… какой город ближе… на нашем пути…
Это как же? Ведь наатцехшта говорила, что у них хорошая карта. А с хорошей картой даже такая непутевая путешественница как я смогла добраться до нужных мест.
— Мы заблудились, — встрял в беседу один из близнецов — с правой стороны от девицы.
— И не поймем по карте, где находимся, — поддержал его брат.
— Фев е! Молчать! — гаркнула девица.
— Вы не можете понять по карте, где находитесь?
— Ну… в общем… да, — кивнула девица, вновь входя в образ благородной и очень хрупкой дамы.
— Могу помочь: вы выехали из Давро и сейчас едете по Еженскому тракту на северо-запад Фелитии.
— Давро! Я же говорил! А ты все: «Плюгиль! Плюгиль!» — возрадовался правый близнец.
— Нет, это ты говорил: «Плюгиль! Плюгиль!», а я утверждал, что Давро, — возразил левый близнец.
Сколько бы они так пререкались, даже не представляю, но конец спору положила девица, рявкнув на близнецов: «Феве! Молчать!». Вот интересно, их так обоих зовут или все-таки это фамилия? Хм, непорядок: троица все еще не представилась.
— Позвольте узнать ваши имена, благородные странники, — я невольно перешла на велеречивую речь.
— Ох, позор мне вечный, — картинно всплеснула руками девица, едва не выпустив поводья. — И вы молчали! — кинула она весьма сердитый взгляд на близнецов, не поленившись повернуться сперва направо, а потом налево. — Зовут меня госпожа-леди Сир ин Благочестивая. Сопровождают же в пути братья Феве: Арист ан и Трист ан, — представилась и представила девица, не уточнив кто из близнецов кто.
Что ж, хоть имена знаю.
— Госпожа-леди Сирин…
— Благочестивая, — мгновенно добавила девица, не напрасно подозревая, что не стану этого говорить.
— Угу… Быть может последуем в Корош енек? На Еженском тракте это ближайший город. Есть, впрочем, и пара деревень, но едва ли в них будет постоялый двор.
— Коро…шенек… Вполне сносно звучит. Так и отправимся туда, милая Эредет, — мягко улыбнулась Сирин. И тут же рыкнула на близнецов — Феве! За мной!
Мда, чувствую, еще намаюсь я с ними. Ой, как намаюсь…
Таверна в Корошеньке была в единственном числе и чистотой не блистала. Правда, это было не столь существенно после долгого дня по не слишком удобной дороге: лишь после заката мы въехали в город — на местных стражников мантра оказала столь же замечательное воздействие, а Сирин с братьями Феве заранее закрыли уши. По пути Сирин поведала, что она — дочь благородного сэра Ульрика из восточных земель Фелитии, но живут они по большей части близ столицы, и что помолвлена с сыном лорда из северных земель, которого никогда не видела и к которому, собственно, направляется: едет инкогнито, потому как честь должна блюсти, беречь себя для жениха, но возможность встретить настоящую любовь в образе принца на белом коне не исключается. Мда, я еще считала героинь книжек кузины плодом больного воображения. Но яркий пример, или наглядное подтверждение, что и в жизни такое бывает, ехал бок о бок со мной. Хотя, кому говорить, а уж тем более осуждать — сама я ничуть не лучше.
Говорила Сирин много, по большей части тем самым придворным стилем, сбиваясь все же на обычную речь. Только наступающая прохлада сумерек, да солнце, почти скрывшееся за горизонтом, вынудили ее умолкнуть, и то ненадолго: искать ночлег в городе, а не устраиваться близ дороги, было решено единодушно, потому как осень все-таки, ночи холодные, утро туманное, да и дождь сорваться может, и Сирин переключилась на обсуждение этой темы, давая путанные и абсолютно ненужные указания близнецам. Потихоньку, исподволь, но меня стали мучить сомнения: быть может, стоило самой отправиться в Шуюк?
В ожидании комнат (по словам хозяина, там «слегка прибрать надобно»), уселись за стол в углу: и к огню ближе, и не так заметно. Между прочим, в этой таверне Сирин не стала кутаться в плащ, посчитав, что в подобном месте благородные рыцари не обитают и встретиться не могут. Когда я собралась протолкнуться за стол в самый угол, Сирин нежданно ухватила меня за руку, не дав и шага сделать.
— Эредет, мы с тобой подруги и все прочее. Там, в дороге, ты можешь поступать по всякому, ведь я не требую от тебя обхождения, положенного благородным дамам. Но в людных местах надобно соблюдать правила: я должна идти первая, ведь я выше тебя — мой папа барон, — на одном дыхании выдала Сирин.
Барон, я помню. И что? Папа вообще-то граф, и, как дочь графа, я нахожусь на ступеньку выше Сирин, дочери барона. Эх, еще одна заморочка. А все это желание быть похожими на Листиг. Много веков назад фелитийской знати показалось недостаточным разделение на лордов, сэров и лендлордов, а потому переняли листигские титулы и правила для них, добавив еще несколько от себя лично. В итоге в Фелитии появились герцоги, не являющиеся лордами, маркизы, лишь посвященные в рыцари, графы, не бывшие рыцарями вообще, а уж баронов и баронетов развелось — поболе блох на бродячей собаке. С правилами и правами иных титулов и по сей день не разобрались, приведя в порядок только «основную лестницу»: принц, который станет королем (род, о котором я как-то поведала, — исключение), за ним герцог и кн яже, далее маркиз и граф, после них р ужич и барон. Всегда считала глупостью многое из Уложения о титулах, но кто спрашивает мое мнение? Вот именно, что никто. Даже папа отмахивался от подобных разговоров. Поэтому и сейчас я молча пропустила Сирин вперед, не забыв, правда, прихватить лучший кусок хлеба с миски — вредность, еще одно благоприобретенное качество за это путешествие. Или оно у меня и раньше было?